Сара Дюнан - Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

Поэтому Людовик взял свое королевское перо и как ножом отрезал веревку, на которой держал герцога Феррары. Если Эрколе д’Эсте и правда не может допустить мысли об этом браке, пусть в ответ потребует от Александра чего-нибудь поистине неосуществимого. Король даже сам предложил несколько вариантов того, что стоит попросить у папы в обмен на свадьбу.

Что касается французских невест, увы, в настоящее время подходящих партий нет.

Эрколе д’Эсте получил эти вести, когда находился у одной из своих любимейших женщин – праведной сестры Луизы (герцог был набожным тираном и коллекционировал провидцев с не меньшим рвением, чем композиторов и архитекторов, хоть и пытался на них экономить).

– Похоже, тебе все-таки придется жениться на этой шлюхе Борджиа, – сказал он сыну, которого пришлось буквально силой вытаскивать из подвала с его любимой оружейной кузницей. – Это победа прагматизма над честью.

– На самом деле ничего не имею против, – ответил Альфонсо, вытирая черными от грязи руками еще более черное лицо. Он был из тех людей, которым место скорее у горна, чем при дворе. – Только если она не уродина и с ней не придется нянчиться.

Герцог покачал головой. Двор Феррары считался самым утонченным во всей Европе, а его первенец предпочитал играть с оружием. Что ж, зато у него будут деньги, чтобы возвести любую крепость, когда они оберут этих Борджиа до нитки.

И Эрколе принялся составлять свой список требований.

– Да он торгуется, как базарная баба! – взорвался Александр, когда представители д’Эсте покинули комнату. – Сколько теперь?

Буркард и секретари углубились в подсчеты.

– С замками Павии и Пьеве и приходами для брата Альфонсо – кардинала Ипполито, а также со всеми драгоценностями и приданым наличными получается… почти четыреста тысяч дукатов.

– Кровососы! Ты известный скупердяй, Буркард! Мы сможем как-то умерить их аппетиты?

– Нет, если ваше святейшество хочет, чтобы брак состоялся, а леди Лукреция к тому времени еще не вышла из детородного возраста, – пошутил Буркард – большая редкость для него. Впрочем, улыбка вышла такой, будто губы были крепко сшиты вместе.

– Ха! Чем старше семья, тем более непомерна жадность, да? Все же смею сказать, эта сумма не покажется столь большой, когда мой внук будет править Феррарой. – Александр усмехнулся. Несколько недель назад он отпраздновал семидесятый день рождения и чувствовал небывалый прилив энергии.

Буркард вернулся к цифрам. Поскольку вице-канцлер Сфорца все еще находился в тюрьме, большая часть финансовой работы легла на плечи церемониймейстера, и теперь он сполна вкусил все радости папского недовольства. Ватикан в то время тратил огромное количество денег. Приходилось оплачивать войну Чезаре, а кроме того, шли разговоры о крестовом походе на турок, и половина французской армии раскинула лагерь в предместье Рима, готовясь к нападению на Неаполь. Воспоминания о последнем вторжении французов были еще сильны в памяти римлян, и Александр твердо решил не пускать их в город, но ему пришлось снабжать их всем необходимым, чтобы они не разграбили близлежащие деревни. В журнале Буркарда появилось множество записей о хлебе и рыбе, но ни слова о том, как сократить расходы.

Тем не менее французы все же заявили о своем присутствии. Их командиры вновь проявили благородное участие в судьбе Катерины Сфорцы, и король Людовик настоял, чтобы ее освободили и отправили в изгнание во Флоренцию.

– Эта женщина может отправляться на все четыре стороны, если и она, и ее дети подпишут отказ от всех прав на Романью, – с готовностью отозвался папа римский.

Катерина, чьи волосы без ее особых красок и зелий за это время стали совсем седыми, все подписала и была выпущена из темниц замка Святого Ангела. Она часто играла по-крупному и знала: чтобы выжить, нужно уметь не только побеждать, но и проигрывать.

Едва она уехала, как на ее место доставили двух братьев Манфреди из Фаэнцы, которые в последние месяцы якобы путешествовали с армией Чезаре. По одному врагу за раз. Единственным грехом молодого герцога было безмерное обожание его горожан, а следовательно, на свободе он представлял опасность. Чезаре нагло нарушил обещания, что почти никого не удивило. В политике давно принято прикрывать свою спину, а пренебрежение нравственными принципами изобрели задолго до Борджиа. Всего несколько месяцев назад в Перудже половина правящей семьи Бальоне зверски убила другую половину прямо в постелях, воспользовавшись в качестве прикрытия свадебными торжествами. Разумеется, за этим последовал большой дипломатический скандал, однако за закрытыми дверями все восхищались столь безрассудно смелым деянием. В сравнении с этим братьям Манфреди неслыханно повезло – они остались живы. Впрочем, мало кто согласился бы поставить на то, что это надолго.