Эрик Сигал - Мужчина, женщина, ребенок

– Извини, Герб, но я слишком возбудился. Если я прогуляюсь, то буду более восприимчив к твоему выступлению.

– Но, Боб, – упрашивал его коллега. – Это еще к тому же и опасно. Ты слышал о бомбе, которую они бросили?

– Это было на прошлой неделе, Герб.

– Но будут же непременно ответные меры. Консьерж говорил мне, что на завтра планируется большой марш. Тысячи этих бешеных студентов на улицах (Харрисон всегда съеживался, произнося слово «студенты»).

– Все нормально, – отвечал Боб. – Я делал прививки от бешенства. – И мужчина тронулся по мощеной улице.

– Беквит, ты покидаешь коллегу, – воззвал Харрисон.

Упрямое дерьмо, подумал Боб, и пожелал скорейшего наступления дня, когда бы он мог громко прокричать эти слова.

Боб направился на Пляс де Комеди, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться городской архитектурой. Чем ближе он подходил к центру, тем громче раздавался шум студенческой демонстрации. Мужчина не мог не заметить полицейских фургонов в маленьких проулках: подобно тиграм, они готовились к прыжку. Чего они ожидали?

Он услышал поток грязной ругани.

Впереди, на узенькой улочке несколько полицейских остановили двух студенток в джинсах и заставили их повернуться лицом к стене и положить на нее руки. Это еще что такое, подумал Боб. Полицейские обыскивали девушек, обращая особое внимание на нижнюю часть их поясницы. Оружия у девушек быть не могло. На них были слишком тесные брюки.

Боб подошел ближе. Диалог между девушками и полицейскими становился все более ожесточенным, хотя Боб и не понимал всего, что они говорили. Мужчина остановился футах в десяти от них.

– He toi – qu’est-ce que tu fais là? – Один из полицейских заметил Боба. – Эй, ты, что ты там делаешь?

– Ничего, – отвечал Боб на самом лучшем французском, какому его обучили в Йельском университете. Оба полицейских подошли к нему.

– Tes papiers, – приказал один, обращаясь к нему. – Твои документы?

Документы? Он оставил свой паспорт и водительские права в отеле. А его галстук и пиджак остались в лектории. На профессора он был мало похож.

– Я – американец, – сказал Боб, надеясь, что это разрядит ситуацию.

– Говори по-французски, – рявкнул офицер.

– Я – профессор, – повторил Боб по-французски.

– Ага, – сказал полицейский, – а моя жопа – мороженое.

– Оставьте его в покое, – сказала одна из девушек, – или Никсон разбомбит вашу префектуру.

Угроза не остановила полицейских, прижавших Боба к стене. – Где твои документы? – потребовал один, хватая его за рубашку.

– В отеле, черт побери, – отвечал Боб сердито. – «Метрополь», номер 204.

– Чушь собачья, – сказал полицейский, толкая его об стену. Испуганный Боб поднял руку, чтобы защититься от удара, казавшегося ему неминуемым.

И он был прав, так как внезапно ощутил острую боль во лбу, ошеломившую его. Одна из девушек подбежала, осыпая полицейских бранью, которая произвела на них впечатление, и они отступили с угрозами:

– В другой раз держи документы при себе.

Боба трясло. Полицейские отошли к машине и, не обращая внимания на девушек, быстро отъехали.

– Спасибо, – сказал Боб спасшей его девушке. Она была стройная, с волосами цвета воронова крыла. – Что вы ему сказали?

– Я показала этой скотине вашу карточку.

– Мою что?

Она указала на карман его рубашки. Там был приколот бейджик:

«Привет! Я – Роберт Беквит, Массачусетский технологический институт, США».

– Жаль вашу голову, – сказала девушка. – Дайте мне получше на нее взглянуть.

Боб приложил руку к виску. Он распух, кровоточил и начал болеть.

– Этот сукин сын меня ударил, – пробормотал он. Его никогда в жизни не били. – Может быть, мне обратиться в больницу?

– Нет необходимости. Я приму домашний вызов. Или, можно сказать, уличный вызов.

– Вы – врач?

– Да, а Симона – студентка третьего курса. Пошли. У меня инструменты в багажнике.

Боб пошел нетвердыми шагами к машине девушек. Симона открыла багажник и подала доктору ее чемоданчик. Девушка достала бутылочку и начала обмывать голову Боба.

– Ранение поверхностное, – сообщила она, приложив к ране несколько марлевых тампонов и перевязывая ему лоб. – Как у вас с равновесием?

– Я не знаю.

– Я посмотрю поближе, – сказала она. – Он ударил вас не кулаком, а дубинкой.

– Дубинкой? Господи! Что я такое сделал?

– Смотрели, как они нас ощупывали. – Девушка улыбнулась. – Зайдем в кафе тут поблизости. Вы можете идти?

– Да.

Когда они зашли внутрь, она достала офтальмоскоп и стала осматривать его глаза, чуть не касаясь лбом его лба.