Она так надеялась, что он поймет. Что он оценит ее, как ценит Альфу. Что он будет восхищаться ее умом, ее амбициями, ее идеями. Что он признает ее равной или даже лучшей и будет любить ее за то, на что она способна.
Она так надеялась, что он поймет, как ей хотелось стать частью его мира, пробиться сквозь разделявшую их преграду, что она этого заслуживает.
– Ты действительно ненормальная, – наконец проговорил Мэттью. Его слова повисли в воздухе.
Он развернул пластинку жвачки, с яростью запихнул ее в рот и смял обертку в крошечный шарик.
– Не могу поверить, что ты врала мне все это время.
– Но ведь и ты врал мне! – воскликнула Фрэнки. – Ты врал о том, куда ходишь. Ты врал, что не знаешь Портера. Ты делал вид, что не имеешь никакого отношения к происходящему. Каждый день с тех пор, как мы познакомились, ты врал мне.
– Я был верен. – Мэттью встал и отошел в дальний конец палаты. – Верен компании своих друзей, которых я знаю уже четыре года, если не с самого детства. Обществу, которое существует более пятидесяти лет. А чему была верна ты? Или ты просто дергала людей за ниточки, чтобы почувствовать свою власть?
– Я…
– И что ты имеешь против Альфы? Зачем тебе понадобилось так подставлять моего лучшего друга? Его исключают из-за тебя.
– Я не хотела этого! И разве он сам этому не поспособствовал? Он мог в любой момент заявить, что не он писал эти письма. И кроме того, ты тоже не то чтобы совсем ни при чем! – воскликнула Фрэнки. – Ты украл Гуппи. Ты ставил печати на все эти письма. Ты покупал лифчики, игрушечных бассетов и рождественские фонарики. Я знаю, что ты все это делал. Почему ты не расскажешь все, если тебя так беспокоит судьба Альфы?
– Я бы рассказал! – рявкнул Мэттью. – Но он не хочет, чтобы я это делал. Это у него нашли «Бесславную историю», это его имя во всех письмах, это его сдал Портер. Если я признаюсь, что тоже вхожу в «Верный орден», это ничего не изменит, разве что мой отец будет вынужден выложить кучу денег.
Фрэнки старалась не расплакаться.
– Если бы ты дал мне все объяснить…
– Мне кажется, ты уже все объяснила, – сказал он.
Он стоял в другом конце палаты. Нечестно, что Мэттью может уйти сейчас, когда она лежит в постели, слабая и полуодетая.
– Ты ненормальная, ты понимаешь это? – продолжал Мэттью, меряя палату шагами. – То, что ты сделала, – это ненормально.
– Почему, если это делаю я, я ненормальная, а если это делает Альфа, то он гений?! – взвыла Фрэнки. – Это несправедливо. Это двойные стандарты.
– Его исключают из школы! Ты врала мне! – Мэттью схватил со стола медсестры маленькую металлическую миску и швырнул ее в стену. Она со звоном упала на пол.
– Не кидайся вещами! – закричала Фрэнки. – Нельзя кидаться вещами!
– Я кидаюсь из-за тебя! – крикнул Мэттью в ответ.
– Тогда перестань, – как можно убедительнее попросила она его.
Мэттью еще немного походил взад-вперед, но больше ничего не швырял.
Оба они молчали.
– Я сдам тебя, – наконец сказал Мэттью. – Я иду к Ричмонду.
Он вышел, громко хлопнув дверью.
– Не хлопай на меня дверью! – закричала Фрэнки. – Вернись!
Она спустила ноги с кушетки и неуклюже бросилась к двери, путаясь в хлопковой рубашке, которую выдала медсестра.
Она остановит его.
Она все объяснит. Он поймет, что неправильно о ней судил.
Но к тому моменту, когда она открыла дверь, его уже не было в здании.
Мисс Дженссон, преподававшая «Города, искусство и протест», сделала копию работы Фрэнки, посвященной деятельности «Клуба самоубийц» и «Общества какофонии». Когда Ричмонд потребовал от учителей и учеников предоставить улики, проливающие свет на недавние события, мисс Дженссон отдала ему эту копию. В работе содержалось множество мыслей, которые можно было счесть идейным началом проектов «Верного ордена», и мисс Дженссон (желавшая как можно больше дистанцироваться от виновницы, чтобы сохранить новую работу) составила примечания, чтобы директор не пропустил никаких связей и ассоциаций.
На следующий день после доноса Мэттью Ричмонд вызвал Фрэнки к себе в кабинет и потребовал написать признание. В ответ она написала письмо, которое вы, вне всякого сомнения, помните – мы приводили его в самом начале нашей хроники.
Я, Фрэнки Ландау-Бэнкс, настоящим признаю, что была единственной зачинщицей так называемых проделок «Верного ордена бассет-хаундов».
Я беру на себя полную ответственность за все совершенное «Орденом», включая «Дамскую гордость», «Песиков в окне», «Ночь тысячи псов», «Свекольное восстание» и похищение Гуппи.
Читать дальше