Софи Кинселла - В поисках Одри

Брату пятнадцать лет, так что он еще, наверное, сантиметров на тридцать может вытянуться. Мне самой четырнадцать, и в прошлом году я выросла на семь с половиной сантиметров. Так что во мне сейчас метр семьдесят три, и у меня светлые волосы, как у мамы. Хотя я не такая симпатичная, как она. У нее такие голубые глаза. Как голубые алмазы. У меня глаза бледные, их сейчас вообще почти не видно.

Чтобы вы могли себе представить – я худая, ничем не примечательная, в черной майке и джинсах в обтяжку. А еще я все время ношу темные очки, даже дома. Это… особенность у меня такая, полагаю.

Это не для того, чтобы круто выглядеть. У меня есть на то своя причина.

Вы об этом, разумеется, знать не хотите.

Я так полагаю.

Ладно, в общем, это дело довольно личное. Я еще не уверена, готова ли я об этом рассказывать. Можете считать меня странной, если хотите. Многие так делают.

– Все нормально, – говорит незнакомый мне голос. Наверное, Линус. Я его никогда не видела, и сейчас он стоит под лестницей. Я воображаю себе, что он точь-в-точь как персонаж из старых комиксов про собачку Снупи. – Я пойду.

– Не уходи! – восклицает мама, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно гостеприимнее. – Линус, не уходи, прошу. Я вовсе не к этому стремилась.

– Но если играть нельзя… – Он ошарашен.

– Мальчики, вы что, без игр никак общаться не умеете? Вы хоть осознаете, насколько это ужасно?

– Ну а что нам еще делать? – недовольно спрашивает Фрэнк.

– Я думаю, вам стоит поиграть в бадминтон. Сегодня такой приятный летний вечер, в саду очень красиво, смотрите, что я нашла! – Она протягивает Фрэнку старенькие бадминтонные ракетки. Сетка вся перекошена, а воланчик явно кто-то погрыз.

У Фрэнка лицо такое, что мне хочется ржать.

– Мам… – Он как будто утратил от ужаса дар речи. – Где ты вообще это откопала?

– Или в крокет! – энергично продолжает она. – Очень веселая игра.

Брат даже не отвечает. Он настолько потрясен перспективой играть в крокет, что мне даже становится его жаль.

– Или в прятки!

Хихикнув, я прикрываю рот рукой. Но это же невозможно. Прятки.

– Или руммикуб! – уже с отчаянием предлагает мама. – Ты раньше любил руммикуб.

– Мне тоже руммикуб нравится, – соглашается Линус, и я даже начинаю испытывать к нему что-то похожее на симпатию. Он к этому моменту уже вполне мог бросить Фрэнка и, уйдя, написать в Фейсбуке, что у нас дома дурдом. Но он как будто старается угодить маме. Словно он из тех, кто замечает людей вокруг себя и думает, а зачем усложнять им жизнь? (Я такие выводы из четырех слов сделала, понимаете ли.)

– Ты хочешь играть в руммикуб? – с недоверием спрашивает Фрэнк.

– Почему бы и нет, – с легкостью отвечает Линус, и они тут же отправляются в игровую комнату. (Когда мне исполнилось тринадцать, мама с папой ее перекрасили и окрестили «норой для подростков», но она все равно так и осталась игровой комнатой.)

Я выжидаю, когда на горизонте станет чисто, после чего направляюсь на кухню, а мама наливает себе вина.

– Ну вот, – сообщает она, – за ними просто надо немного присматривать. Нужен родительский контроль. Я помогла им увидеть картину в целом. Компьютерной зависимости у них нет. Просто надо напоминать детям о том, как еще можно проводить время.

Разговаривает она не со мной. А с воображаемым Судьей из «Дейли мейл», который постоянно следит за ее жизнью и оценивает по десятибалльной шкале.

– А мне кажется, что руммикуб для двоих не очень подходит, – говорю я. – Никогда не закончится.

Мама призадумалась. И я уверена, что она нарисовала в своем воображении такую же картину, как и я: Фрэнк с Линусом мрачно сидят, разложив перед собой поле для руммикуба, проникаются к нему ненавистью и заключают, что все настольные игры – чушь и бред.

– Ты права, – наконец говорит она. – Пойду, наверное, с ними поиграю. Чтобы веселее было.

Меня она присоединиться не приглашает, за что я благодарна.

– Ну, желаю хорошо отдохнуть, – говорю я и беру пачку печенья, после чего сбегаю из кухни в свою нору и, лишь врубив телевизор, слышу, как из игровой комнаты через весь дом доносится:

– Я ИМЕЛА В ВИДУ НЕ КОМПЬЮТЕРНЫЙ РУММИКУБ!

У нас дома свои метеорологические условия. Случаются приливы и отливы, обострения и моменты покоя. Бывают мгновения лучезарного блаженства, бывает жуткий мрак, а иногда внезапно разражаются бури. И вот сейчас начинается шторм. Гром и молния, гром и молния. Фрэнк – мама – Фрэнк – мама.