Под жарким солнцем Южной Каролины мне сделалось нехорошо, и я оперлась на Фила, который отвел меня к машине.
Не успели мы вернуться в дом дяди Сэмми, как зазвонил телефон. Тетя Кортни протянула трубку тете Лианне, и та вышла поговорить в коридор. Раздался приглушенный шепот: тетя Кортни и Гэй что-то обсуждали. Гэй вошла в комнату и объявила, что нам пора. Я и опомниться не успела, как мы уже попрощались.
– Почему все так забеспокоились из-за этого звонка? – спросила я, когда мы отъехали.
– Кто-то сказал Лорейн, что ты гостишь у родственников, и она тоже решила приехать, – сказала Гэй. – Родсы не хотели, чтобы вы с ней столкнулись.
– Почему?
– Точно не знаю. Мне только сказали, что она в часе езды отсюда, и попросили тебя увезти.
Тем же вечером тетя Лианна сообщила Гэй по телефону, что мамина машина сломалась, а маму арестовали.
– А где малышка? – заволновалась я, и сердце тревожно забилось.
– Твой дядя заберет ее к себе.
– Уточни, у кого она! Только бы она не попала в приемную семью! – твердила я.
Пока мама была в тюрьме, Отем жила у тети Кортни и дяди Сэмми, которые держали Гэй в курсе дела. С дядей Сэмми и с тетей Лианной я переписывалась по электронной почте. Мама тоже писала мне, и несколько раз мы говорили по телефону.
Однажды, когда я уже училась в выпускном классе, мне позвонили из школы: на мое имя пришло письмо из федеральной тюрьмы. В Ассошиэйтед Пресс вышла статья обо мне и попалась на глаза Дасти Гроверу. Он написал пространное письмо и вложил еще одно – для Люка. По словам Дасти, он долго и безрезультатно пытался узнать, где я и что со мной стало. Отдельные эпизоды из прошлого в его трактовке предстают в несколько ином свете. Дасти утверждал, что никогда не бил маму, а нас с Люком любил, как родных. Одна история кажется мне особенно любопытной.
«Лорейн и Лианна собирались во Флориду – повидать тебя и Люка, – писал он. – Я узнал об этом за два дня до отъезда и спросил Лорейн, что она вам купила. Она ответила, что сидит без денег. У меня самого было не густо, но я наскреб тебе на «Чудо-печку» и всякую мелочь». Итак, стало быть, моя драгоценная печка – символ маминой любви – на самом деле подарок Дасти! Похоже, он действительно был ко мне привязан.
Сейчас Дасти отбывает срок в федеральной тюрьме за ограбление банка и выйдет еще не скоро. Пусть мы не кровные родственники, но отчасти я считаю его своим отцом. Деда арестовали за сбыт наркотиков вскоре после нашей встречи у дяди Сэмми. Адель Пикет, его сожительница, умерла после долгой и тяжелой болезни. Миссис Шпиц снова арестовали за жестокое обращение с детьми: взяв на воспитание ребенка, она нарушила условия испытательного срока, но не понесла никакого дополнительного наказания.
Дядя Сэмми и его семья были очень добры ко мне. Они дважды приезжали в гости и даже прилетели посмотреть на мой школьный выпускной, где спустя столько времени опять встретились с Люком. Мама нашла хорошую работу и развелась с Артом. Я начала больше общаться с нею и с Отем. Мне всегда хотелось, чтобы у меня были теплые отношения с моими родственниками.
Карен Гиверс и Мэри Миллер нашли пристанище и для Люка. После того, как меня удочерили, он прожил в «Доме для детей» еще пять лет. Хадсоны и Мерриты продолжали его навещать. Затем – наконец-то! – и у Люка появился покровитель. Уолт Илеш, в прошлом главный старшина в Квартирмейстерском корпусе ВМС, отслуживший пятнадцать лет на подводных лодках и получавший второе образование в области коррекционной педагогики, наткнулся на профиль Люка на одном из сайтов по усыновлению. Год спустя, когда Уолт увидел, что Люка так никто и не усыновил, он решился: прошел длительный курс обучения и преодолел все бюрократические препятствия, чтобы самому усыновить его. «Спустя полтора изматывающих года мне все-таки позволили усыновить мальчика», – вспоминает Уолт. К тому времени Люк провел в системе государственной опеки четырнадцать лет из своих пятнадцати.
В Лондоне, куда Люк и Уолт отправились на каникулы, Люк не мог насмотреться на королевских конных гвардейцев и решил брать уроки верховой езды. Оказалось, у брата есть способности к конному спорту, но ему все дается с трудом. Сейчас Люку восемнадцать, и ему предстоит преодолеть еще немало сложностей в развитии, которые накопились за истекшие годы.
Я часто вижусь с Мэри Миллер, моей представительницей. Спустя годы я по-настоящему осознала, как много она для меня сделала. Мэри по-прежнему отстаивает интересы детей, а Марта Кук, безвозмездно защищавшая мои интересы в деле о лишении родительских прав, теперь рассматривает дела об опеке и попечительстве в окружном суде Хиллсборо. Так сложилось, что именно она подписала бумаги об усыновлении Люка.
Читать дальше