Э. Джонстон: Сказки тысячи ночей

Я пошла в шатер ее матери, где моя сестра была зачата, появилась на свет и училась танцевать. Ее мать сидела на постели и беззвучно плакала. Я подошла к ней, опустилась на колени и протянула край своего шелкового покрывала, чтобы ей было чем утереть слезы.

– Госпожа матушка, – окликнула я ее, ибо так было принято обращаться к матерям, не родным по крови. – Госпожа матушка, нужно спешить, если мы хотим спасти вашу дочь.

Мать моей сестры подняла голову и ухватилась за край моего покрывала.

– Но как? – спросила она, и я увидела в ее глазах отблеск отчаянной надежды.

– Оденьте меня в одежду сестры, – попросила я. – Заплетите мне волосы, как заплетаете ей, и дайте мне украшения, с которыми ей не жаль будет расстаться.

– Ей будет жаль расстаться со своей сестрой, – возразила мать моей сестры, но руки ее уже принялись за работу. Как и я, она отчаянно хотела спасти свою дочь и не задумывалась о том, чего это будет стоить.

– Кого-то все равно выберут, – сказала я. Мне все еще не было страшно. – У моей матери хотя бы есть сыновья.

– Пусть так, – согласилась мать моей сестры. – Но сын – это не дочь.

Я не стала говорить, что дочь – это хуже, чем сын. Она и сама это знала, ведь у нее тоже были братья. У ее же дочери, моей сестры, братьев не осталось, и лишь замужество дочери позволит ей выжить, если не станет нашего отца. Моя мать справится и без меня, но мать моей сестры обеспечить будет больше некому. Я могла спасти больше людей, чем сестра, хоть это для меня было и не главное. Мне ни на миг не приходило в голову, что моя мать будет сильно горевать обо мне, – разве что по доброте своего сердца.

Сестра вбежала в шатер, когда ее мать застегивала на мне последнее золоченое ожерелье. На мне была ее пурпурная дишдаша, перехваченная на талии и запястьях витыми шнурами. Мы с сестрой вместе расшивали черной нитью ворот, лиф и рукава, нашептывая друг другу секреты, которые ложились на ткань аккуратными стежками. Мы скоротали за этой работой почти всю свою пятнадцатую зиму, превратив мотки сырой нити в готовое платье. Оно должно было стать ее свадебным нарядом. У меня самой не было ничего подобного. Когда мы шили, сестра сказала, что это платье столь же мое, сколь и ее, ведь оно сшито и моими руками. В переплетении нитей, в вышивке, в окраске таились мечты и признания, которые мы скрывали даже от матерей. Наряд предназначался сестре, но поскольку она хотела, чтобы он был и моим, пурпурно-черное платье смотрелось на мне очень красиво, а именно это мне и было нужно.

– Нет! – воскликнула сестра, когда ее глаза свыклись с полумраком шатра после яркого солнца и она смогла разглядеть меня. Она поняла, что сегодня, вопреки обыкновению, всякий взгляд, обращенный на нас, скользнет мимо нее и остановится на мне. – Нет, сестра, не делай этого!

– Слишком поздно, – сказала я. – Люди Ло-Мелхиина уже здесь.

– Благодарю тебя, дочь души моей, – выдохнула мать моей сестры. Она всегда была добра ко мне, с самого моего детства. Она учила меня поминальным обрядам наравне с сестрой. Но лишь в этот миг я поняла, что она любила и меня тоже. – Я буду молиться за тебя.

Сестра взяла меня за руку и вывела на улицу, чтобы не дать слугам Ло-Мелхиина повода тащить нас из шатра силой. Я шагала навстречу своей судьбе, а сестра шагала рядом со мной. Впервые люди оборачивались на меня, а не на нее.

Мы подошли к остальным девушкам, которые с удивлением уставились на мой роскошный наряд. Я встала впереди всех, выделяясь на их фоне темным и ярким пятном. Моя сестра, прежде столь ослепительная в своем простом одеянии, теперь казалась грубоватой копией. Прелестной, но несовершенной. Я слышала, как мужчины перешептываются у нас за спиной:

– Ну надо же! А ведь она ничуть не хуже сестры. Как жаль, что мы не замечали этого раньше!

Я не смотрела на них. Держа сестру за руку, я вела всех за собой к колодцу, у которого стояли, перебирая копытами, взмыленные лошади. Мы проходили мимо чужих шатров, где жили семьи, у которых было меньше скота и меньше детей. Остальные девушки шли следом, стараясь держаться ко мне поближе. Они чувствовали, что могут укрыться в моей тени, в моем пурпурном оазисе, который даст им надежду на спасение. Колодец всегда был для нас источником жизни, а теперь возле него одна из нас встретит свою смерть.

Ло-Мелхиин не стал спешиваться. Он сидел в седле, возвышаясь над нами и отбрасывая на песок длинную тень. Я не видела его лица. Подняв голову, я увидела лишь черное пятно на фоне слепящего солнца. Тогда я стала смотреть на его коня. Я не хотела опускать взгляд. За мной стояли остальные девушки, а позади старейшины удерживали их плачущих матерей. Я задумалась о том, кто обнимает мою мать, – ведь ни отца, ни братьев дома не было, – но не стала оборачиваться. Мне хотелось быть решительной и твердой, как камень, но страх начал закрадываться в мое сердце. А что, если, несмотря на все мои усилия, выберут сестру? А что, если выберут меня – и я умру? Я отогнала эти мысли прочь и снова стала думать обо всех тех историях, нити которых вплела в свой план. Их герои не отступали. Они твердо шли избранным путем, не оглядываясь назад, что бы ни ожидало их впереди.