Сара Райнер - Другой день, другая ночь

– Мы с мужем разводимся.

– А-а… – Повисает пауза, Олли в замешательстве переминается с ноги на ногу. – Ну что, куда дальше? В гостиную?

– Да, пожалуйста.

У выхода он вдруг останавливается и в ужасе таращит глаза.

– Ничего себе! Что здесь произошло?

У Эбби вспыхивают щеки. Телевизор на холодильнике разбит вдребезги, как она могла об этом забыть? Осколки расходятся веером от центра экрана, будто туда попала пуля. Это случилось только вчера, и теперь сыну будет не хватать телевизора в кухне. Эбби не уверена, стоит ли покупать новый: его, скорее всего, ожидает та же судьба. Завтра у Каллума начинаются занятия; наверное, пока надо поставить телевизор повыше – стекло очень опасно для ребенка.

Она чувствует, как Олли вновь бросает взгляд на ее шею, сопоставляя увиденное.

В моей жизни случались гораздо более тяжелые расставания, чем прощание с Молли в первый школьный день, напоминает себе Карен. И все же в начале января настроение всегда мрачное. Не один, так другой диджей обязательно скажет по радио: «Сегодня самый унылый день в году», словно если объявить об этом на всю страну, хандра развеется. Лучше заняться делом – самое время снять рождественские украшения. Карен собирает волосы в пучок на затылке, скрепляет первой попавшейся шариковой ручкой и идет наверх.

Достать коробки с чердака – та еще задачка. Для здоровяка Саймона это было не сложно, но теперь Карен должна справляться в одиночку. Спуск по лестнице даже с пустыми руками – и то проверка на выносливость, а ей к тому же нужно сбросить коробки через люк без помощников снизу. От изоляционных волокон она кашляет, но наконец-таки оказывается посреди гостиной вся в пыли и поту – миссия выполнена.

Жаль все это выбрасывать, думает она, собирая с каминной полки открытки. Украшать комнату было так весело. Молли визжала от восторга, когда включили гирлянду, Люк делал вид, что ему все равно, однако явно трепетал при виде растущей горы подарков. Даже Тоби, их кот, будто вернулся в свое кошачье детство и как угорелый бегал по всей комнате. Близящийся праздник поднял настроение, и в целом справилась она неплохо: накупила подарков через Интернет, чтобы сэкономить денег, потом они все втроем испекли и украсили торт и отправились вместе с Анной и Лу, ее подругами, на побережье смотреть фейерверки в честь зимнего солнцестояния. На несколько дней приезжала ее мама, Ширли, и совершенно избаловала детей. Однако Карен порой ловила себя на том, что стоит с фальшивой улыбкой на губах, пытаясь скрыть боль. «Играй, пока полностью не вживешься в роль, – советовала Анна. – Хорошая стратегия, чтобы выглядеть жизнерадостнее, чем ты есть на самом деле».

И все же уборка напоминает о том, что развлечения закончены, думает Карен. В конце концов, чего мне остается ждать? Второй годовщины смерти мужа через несколько недель? Кажется, сто лет утекло с тех пор, как приходили открытки с пожеланиями веселого Рождества всем четверым; с другой стороны, Саймон словно только вчера был здесь, помогал по дому.

Беда в том, что тоска не линейна, она не идет по прямой вверх, как будто ты взбираешься в гору. Нельзя влезть на вершину и заявить: «Все! Больше я не стану тосковать. Теперь я готова встречаться с людьми, улыбаться, хохотать, пить и гулять. Зажжем!» Нет, тоска подкрадывается сзади, нападает исподтишка, как уличный грабитель. Иногда становится очень страшно, и ты лишаешься очень многого.

Если знать заранее, что будешь чувствовать себя ужасно, то событие пережить обычно проще; ведь ты находишься среди людей. Таким, к примеру, было Рождество, когда Карен с детьми получила несколько приглашений. К тому же у нее есть друзья, Анна и Лу. Им удается предугадывать ситуации, которые могут ее расстроить, и они стараются быть рядом, поддержать. Но в промежутках, когда ее защитниц поблизости нет, внезапно, без предупреждения нападает «грабитель». Старый шезлонг из сарая в саду вдруг пахнёт Саймоном. Как такое может быть спустя почти два года? Или Карен оказывается единственной гостьей без пары на званом ужине, если не считать знакомого одной знакомой, приглашенного специально для нее, хотя очевидно, что они совсем не подходят друг другу. А еще такое случается ночью; с Саймоном она редко мерзла, а теперь ее частенько пробирает озноб, даже летом. Она кутается в пуховое одеяло, но от дрожи ничего не спасает.

Один за другим Карен снимает стеклянные шары, все в иголках. Шары очень старые, зеркальная поверхность давно истерлась. Она заворачивает их в папиросную бумагу и укладывает в коробку. Когда я вешала мишуру на ветки, та казалась нарядной и блестящей, а сейчас выглядит невзрачно. Почему это меня беспокоит?