Андрей Талиевич - Одесские зарисовки

– Не, пацаны, вы видели? Вы это видели? – пришел в себя Витька. – Вы видели как он Андрюхин снежок поймал? А как потом меня лизнул?

– Как тебя зовут, пёс? – обратился Витя к псу. Пес в ответ гавкнул и сел перед пацаном.

Витя полез в школьный ранец, достал из него сладкую, щедро посыпанную подтаявшим сахаром булку-восьмёрку и отдал псу. Пес проглотил булку, даже не разжевывая.

– Так ты голодный. Как тебя зовут? Шарик? Тузик? Мухтар? Джек? Джульбарс?

И тут пес залаял.

– Джульбарс! Так ты Джульбарс! Будешь у меня Барсом! Барс, пошли! Рядом! – и пёс послушно пошел с ребенком.

Витя жил недалеко от школы, на Буденного. Витя был долгожданный, выстраданный и вымоленный поздний единственный сын в одесской интеллигентной семье, где отец, Игорь Арнольдович, работал старшим научным сотрудником в НИИ, а мать, Наталья Павловна, чем-то заведовала в ГОРОНО. Знаю одно, что Витину маму очень уважали и боялись преподаватели и даже директор нашей школы.

Первую ночь сытый и довольный Барс провел в наскоро сооруженной Игорем Арнольдовичем будке в палисаднике, вторую, аномально холодную, в коридоре квартиры, а через неделю уже спал в комнате Вити под его кроватью, откуда Барс не вылазил ни за какие вкусняшки и угрозы. Утром Барс в любую погоду провожал Витю в школу, сидел, упорно ждал конца уроков, Витя выходил, давал Барсу булку-восьмерку, которую тот съедал, не разжевывая, одним глотком, и мы шли домой.

– Эй, пацаны, а ну стоять! – вывалились из-за угла Высокого переулка несколько приблатнёных пацанов лет по 17-18 в морской форме учеников «рыбки». – Деньги есть, малолетки?

– Нет у нас денег. – ответил я.

– А ты что такой борзый, пацан? – подошел ко мне один из приблатнённых, схватил за лацканы пиджака и выпустил папиросный дым мне прямо в лицо.

– Не тронь его! – крикнул Витька и схватил хулигана за локоть.

– Что? Пацаны, а ну потрусите этого «буратину»! – обратился тот к своим товарищам.

Один из них схватил Витьку за руку и потянул к себе. Вдруг Барс прыгнул на грудь нападавшего, повалил на землю, ощерился огромными жёлтыми клыками и залаял. Морячок онемел от ужаса и замер.

– Барс, фу! Ко мне! – и пес послушно подошел к ребенку.

– Эй, ты, отпусти Андрюху! – крикнул осмелевший Витька продолжавшему меня держать за лацканы приблатнённому.

Тот отпустил меня, и морячки исчезли за углом Высокого переулка.

…Сильный ливень прекратился так же неожиданно, как и начался.

– Барс, пошли гулять! Бегом, пока снова дождь не пошел! – и Витька с Барсом побежали по Буденного в парк Ильича.

Неожиданно начавшийся ураган ломал ветки деревьев, переворачивал металлические мусорные баки, вырывал шифер крыш и нёс всё это смертоносным потоком по улицам Молдаванки. Витька и Барс бежали по безлюдной улице домой.

– Быстрее, Барс, быстрее! – кричал Витька другу.

Вдруг раздался металлический звон и сверху сорвавшийся электрический провод ударил пса. Барс взвизгнул, подлетел от удара вверх и упал бездвижно в лужу.

– Бааарс! Барсичееек! – истерично, фальцетом закричал ребенок, побежал к псу и не заметил, как стал на электрический кабель…

…Прошли годы, десятилетия, подрастает уже второе поколение, которое не помнит ни Витьки, ни его верного друга Барса. Давно нет ни Игоря Арнольдовича, ни его грозной супруги из ГОРОНО Натальи Павловны.

Весна. Проводы. Я иду по одесскому Второму Христианскому кладбищу, ищу могилы родственников. Вон тут лежит мой дед. А вот, через ряд, лежит Витька. Надгробие треснуло, могилка неухоженная, совсем заросла. Но памятная плита, на которой изображен веселый улыбающийся пацан в тельняшке, у ног которого сидит, чуть наклонив голову набок, его верный пёс Барс, стоит прочно.

Так они и вошли в вечность – одесский паренёк Витька, пес Барс и их Дружба…

Профессионал

Солнце. Яркое слепящее, но холодное ноябрьское солнце пряталось за дома, окрашивая их крыши в красный цвет. День подходил к концу. Старое одесское кафе на Молдаванке встретило меня кивком головы бармена Толика и сводящим с ума запахом хорошего кофе.

– Чашечку кофе, Толик.

– Уан момент, мой друг, – ощерился подобием улыбки бармен. – Тебе с коньяком?

– Нет. Вечером за руль еще садиться. Просто черный кофе без сахара. – присаживаюсь я за столик в дальнем углу у окна.

– Здравствуй, сосед. Как дела? – присел за мой столик худой бледный старик, дядя Веня, одиноко живущий в самом конце двора в однокомнатной маленькой квартирке. Он поставил на стол бокал пива и начал деловито разделывать сушеного «бичка», лишая его головы и разрывая вдоль.