Rosette Rosette - Девушка с запретной радуги

И прежде, чем придать смысл своим туманным словам, он отвел глаза и вернулся к серьезному тону, выражение его лица вновь стало непроницаемым, далеким, безжизненным.

– Тебе надо отправить первые главы книги моему издателю. Знаешь, как это сделать?

Я кивнула и разочарованно подумала о том, что мне уже не хватает нашей словесной дуэли. Я бы хотела, чтобы она была бесконечной. Из этой дуэли я черпала словно из чудотворного источника, наполнявшего меня неудержимой живучестью, энергию, которой раньше у меня не было.

Прошло два часа. Я отправила множество факсов, проверила почту, написала письма с отказами в различных встречах и привела в порядок письменный стол. Он молча работал за компьютером, нахмурив лоб и поджав губы. Его белые и изящные руки летали над клавиатурой. Ближе к часу дня он привлек мое внимание взмахом руки.

– Можешь сделать паузу, Мелисанда. Перекуси что-нибудь или прогуляйся.

– Спасибо, синьор.

– Ты начала читать мою книгу, которую я тебе дал? – его лицо было еще далеким, неподвижным, но в черных глазах заиграли отдаленные искорки хорошего настроения.

– Вы были правы, синьор. Это не мой жанр, – искренне ответила я.

Его губы изогнулись слегка в двусмысленной улыбке, способной пробить броню моей защиты. Хотя я считала, что эта броня надежней стали.

– Я и не сомневался. Могу поспорить, что твой жанр – это что-то вроде «Ромео и Джульетты».

В его голосе не было иронии, лишь констатация факта.

– Нет, синьор. – Возразить мне казалось естественным, словно мы были давно знакомы, и я могла быть с ним сама собой, без притворств и масок. – Я люблю только те истории, которые хорошо кончаются. Жизнь и без того слишком горькая, чтобы увеличивать дозу горечи еще и книгой. Если я не могу видеть сны ночью, я хочу делать это хотя бы днем. Если я не могу себе позволить мечтать в жизни, я хочу позволить себе мечтать хотя бы с книгой.

Он внимательно обдумывал мои слова, долго не отвечая, но едва я встала, чтобы уйти, он меня остановил.

– Синьора МакМиллиан объяснила тебе, что значит название этого дома?

– Возможно, – ответила я, усмехнувшись. – Но боюсь, что слушала ее вполуха.

– Молодец! Я теряю нить разговора уже после десяти слов, – похвалил он меня без тени иронии. – Я никогда не умел приносить жертвы. Я законченный эгоист.

– Иной раз стоит им быть, – ответила я, не задумываясь. – Иначе растратишь себя на удовлетворение ожиданий других. И в итоге проживешь не свою жизнь, а ту, которую другие придумали для тебя.

– Очень мудро, Мелисанда Бруно. Всего лишь к двадцати двум годам ты нашла ключ к спокойствию духа. Не всем это дано.

– Спокойствию? – повторила я с горечью. – Нет. Мудрость понять что-либо не предполагает необходимости принять это. Мудрость рождается в голове, а сердце идет своим путем, независимым и опасным. И совершает фатальные отклонения от курса.

Он переместился на своем кресле на мою сторону письменного стола и пронизывающе взглянул на меня.

– Так что? Любопытно узнать смысл названия Midnight Rose или нет?

– Полуночная роза, – перевела я, борясь с волнением, порожденным его близостью. Я давно избегала мужской компании, со дня моего первого и единственного свидания. Достаточно злополучного, чтобы навсегда оставить след.

– Именно. В этой местности существует старая легенда, рассказываемая веками, а может и тысячелетиями, согласно которой, если увидеть в полночь, как распускается роза, то наше самое большое желание сбудется, как по мановению волшебной палочки. Даже если это желание темное и ужасное.

Он сжал руки в кулак, бросая мне вызов взглядом.

– Если целью этого желания является стать счастливым, то оно не может быть темным и ужасным, – спокойно ответила я.

Он внимательно посмотрел на меня, как будто не мог поверить своим ушам. Потом улыбнулся демонической улыбкой, от которой по моей спине пробежали мурашки.

– Слишком мудро, Мелисанда Бруно. Громкие слова для девушки, которая не может убить комара, не заплакав.

– Муху – возможно. С комарами у меня нет проблем, – коротко ответила я.

Он снова внимательно посмотрел на меня, и далекий огонек, плавящий лед, загорелся в его темных глазах.

– Сколько ценных сведений о тебе, синьорина Бруно. За несколько часов я узнал, что ты дочь бывшего шахтера, увлеченного Дебюсси, не умеешь видеть сны и ненавидишь комаров. Почему, спрашиваю я себя? Что тебе сделали эти бедные создания? – издевательство в его голосе было очевидным.