Мэри Джонстон - Пока смерть не разлучит нас

Я воззрился на него в изумлении, затем разразился смехом, к которому немного погодя с неохотой присоединился и он. Когда я наконец отсмеялся и вытер выступившие на глазах слезы, было уже совсем темно, в тишине раздавались жалобные крики козодоев, и Джону надо было без промедления вновь пускаться в путь.

– Прими мой совет, Рэйф, это совет друга, – сказал он, подобрал поводья, коснулся шпорами боков своего коня, потом обернулся и крикнул: – Решай, когда выспишься, – ведь утро вечера мудренее! Надеюсь в следующий раз увидеть за твоей спиной юбку!

– Ты можешь с тем же успехом надеяться увидеть юбку на мне, – ответил я.

Однако, когда он уехал, а я, поднявшись по косогору, вошел в дом, меня охватила странная тоска, оттого что жилище мое так уныло, и бессмысленная злость, оттого что никто меня здесь не ждет. Да и кому меня ждать, кому радоваться моему возвращению? Некому, разве что собакам и белке-летяге, которую я поймал и приручил. Добравшись ощупью до угла комнаты, я взял из сложенного там запаса два факела, зажег их, воткнул в отверстия, просверленные в каминной полке, и, стоя под их ярким пламенем, с внезапным отвращением обозрел освещаемый ими беспорядок. Огонь в камине погас, оставив за собой золу и тлеющие уголья; на столе, неубранные, сохли остатки моего ужина, а на немытом полу валялись обглоданные кости, которые во время еды я бросал собакам. Всюду царили грязь и запустение; только на моих доспехах, шпаге, мушкете, охотничьем ноже и кинжале не было видно ни единого пятна. Я поглядел на мое оружие, праздно висящее на стене, и почувствовал, что всей душой ненавижу эту «пору музыки и мирного веселья» 13 13 У. Шекспир, «Ричард III», акт I, сцена 1. «Глостер: Чем – в эту пору вялых наслаждений, и музыки, и мирного веселья, – чем убивать свое я буду время?» – Пер. А. Дружинина. и вновь жажду сражений и дыма бивачных костров.

Досадливо вздохнув, я смахнул со стола объедки и, взяв с полки, на которой хранилась моя небогатая библиотека, стопку сочинений мастера Уильяма Шекспира (их собрал для меня Ролф во время своей последней поездки в Лондон), начал читать. Но история вдруг показалась мне скучной и истертой частым повторением. Я отшвырнул книжку в сторону и, вынув из кармана игральные кости, принялся раз за разом бросать их. Я высыпал их на стол лениво, почти не глядя на выпадающее число очков, и мне виделась та хижина лесника в Англии, где ребенком, до того как убежать на войну в Нидерландах, я провел немало счастливых часов. Я снова видел жаркий огонь в очаге, отражающийся в начищенной до блеска посуде, слышал веселое жужжание прялки, и снова мне улыбалась дочь лесника. Старый серый замок, где величественная дама – моя мать – вечно вышивала гобелен и деспотичный старший брат вышагивал взад и вперед по залу, окруженный своими гончими, был для меня в куда меньшей мере домом, чем эта маленькая приветливая хижина. Завтра мне исполнится тридцать шесть лет. Покамест на верхних гранях игральных костей все время выпадало большое число очков. «Если сейчас на каждой кости выпадет по единице, – сказал я вслух, улыбаясь своей причуде, – то будь я проклят, если не последую совету Ролфа и не женюсь!»

Я встряхнул коробку с костями, со стуком поставил ее на стол, поднял и с вытянувшимся лицом увидел то, что под нею скрывалось. Больше я не бросал костей, а сразу же потушил свет и лег спать.

Не в моих правилах давать пустые клятвы. На небе еще блестели звезды, когда я вышел из дома, переговорил в хижине работников со своим слугой Диконом, быстрым шагом прошел через ворота к причалу, отвязал свою лодку, поднял парус и поплыл вниз по течению. Дул свежий попутный ветер, и лодка, скользя сквозь серебристый туман, стремительно неслась на восход. Небо до самого зенита окрасилось бледно-розовым; потом взошло солнце и выпило весь туман. Река засверкала, заискрилась, с одетых изумрудной зеленью берегов веяло запахом леса и слышалось пение птиц; по небу, теперь уже ярко-голубому, плыли кудрявые редкие облака. Я вспомнил тот день тринадцать лет назад, когда белые люди впервые поднялись по этой реке. Каким спокойным и величественным нам, гонимым бурей искателям приключений, показался тогда этот широкий поток, какими прекрасными – его берега, как радостно было нам вдыхать струящиеся оттуда ароматы и видеть чудесные цветы! Какими огромными казались нам незнакомые деревья и какими странными – раскрашенные дикари. Мы думали, что перед нами рай или по меньшей мере легендарные Счастливые острова. Но как скоро осознали мы свое заблуждение!