Джайлс Кристиан - Ворон. Сыны грома

– Трюм «Змея» до отказа набит серебром, – сказал я, кивком указывая на корабль. – Руки твоих людей полны всевозможных сокровищ. Свейн радовался, как боров, извалявшийся в дерьме, когда добыл себе новый гребень! – Я улыбнулся. – А Флоки… Когда я услышал тюленьи крики, но еще не увидал самих тюленей, я подумал, это Флоки стонет, оттого что голоден.

Сигурд закусил губу и издал низкое горловое «хм…». Несколько мгновений он глядел мне в глаза, потом едва заметно кивнул. Повернувшись на каблуках и держа ладонь на рукояти меча, ярл зашагал вверх по берегу. Согласно его отрывистому приказу, каждый из викингов должен был найти себе место на скалах и смотреть, не появится ли «Фьорд-Эльк».

Проводив Сигурда взглядом, я глубоко вздохнул, и мои ноздри уловили острый аромат свежих цветов. Затем я повернулся к трем скалам, стоявшим у кромки воды и отполированным волной: из-за них вышла Кинетрит. Она, должно быть, уже пожалела о своем решении покинуть Уэссекс. Среди нас ей едва ли предстояло часто наслаждаться таким уединением. Солнце село, и только оранжевые отсветы на облаках еще догорали на западе. Большой баклан, сушивший черные перья на скале, что торчала из воды, взмыл в небо, и его громкое карканье гулко разнеслось над водой. Я кожей ощутил приближение Кинетрит.

– Ваш ярл что-то невесел, – сказала она, следя взглядом за птицей, которая, вытянув длинную шею и широко взмахивая огромными крыльями, летела навстречу ночи.

– Он боится, что удача утечет сквозь его пальцы. Как песок, – ответил я, дотрагиваясь носком башмака до мокрого спутанного клубка, бывшего скорее всего червяком. Черви извивались повсюду, весь песок был испещрен их норами. – Боится, что боги отвернулись от него и он не сумеет дать своим людям то, чего они хотят пуще серебра, мехов, новых костяных гребней и всего прочего.

– Чего же они хотят, Ворон? – спросила Кинетрит, и я понял, что в действительности она хочет узнать, чего хочу я.

Ее пытливый взгляд встретился с моим, и я вспомнил о своем кровавом глазе, из-за которого многие мужчины ненавидели и боялись меня, а Сигурд меня пощадил, решив, что я отмечен богами, избран самим Одином. Не успев ответить, я почувствовал толчок в спину. Обернувшись, увидел старого Асгота. Он как раз собирался еще раз ткнуть меня древком своего копья.

– Я проглотил это, юноша, проглоти и ты, – произнес жрец своим трескучим от прожитых лет голосом. Я стоял с неподветренной стороны от старика и все равно слышал его отвратный запах. Кинетрит, тоже почувствовав вонь, поднесла к носу руку.

– Что я должен проглотить?

Я всегда опасался этого человека и его странных обрядов, требовавших кровавых жертвоприношений.

– Ты – любимец Одина. Или, самое малое, твоя жизнь вплетена в плащ Всеотца. – Жрец улыбнулся, обнажив коричневые зубы. По моему телу пробежала дрожь. Какие колдовские чары позволили этому старцу прочитать мои мысли? – Сигурд верно думает о тебе, хоть нам от этого и мало проку. – Асгот кивнул, воткнув древко копья в песок. – Ты отмечен богами. Иначе почему ты еще дышишь? Половины воинов, что вышли с Сигурдом, уже нет. В бою ты шел плечом к плечу с теми, кто стоит четырех таких, как ты, – с самыми храбрыми и безжалостными волками, каких отняла от груди наша земля. Но они пали, а ты коптишь небо. – При этих словах Асгот уродливо осклабился, посмотрев на Кинетрит. В ответ она нахмурилось: в присутствии жреца ей было не по себе. – Судьба этого малого надежно запрятана под шляпой Великого Странника, девушка, – сказал старик на норвежском языке, которого Кинетрит не понимала. – Не будь это так, черви уже жрали бы его кишки. – Скривившись, он прибавил: – Правда, Ворон?

– Мне повезло, Асгот, – сказал я, почувствовав, как ладонь сама собой легла на рукоять меча, висевшего у моего бедра.

Христиане презирают нас за то, что, ища удачи, мы прикасаемся к своему оружию. Но почему бы нам этого не делать? Оружие сохраняет нам жизнь. Я видал, как христиане пальцами чертят на груди крест. Может, им это и помогает. Но защитит ли их крестное знамение, когда мы пойдем на них, выстроив стену из своих щитов?

– Повезло, говоришь? – Асгот снова взглянул на Кинетрит. Когда он повернул к ней голову, кости, вплетенные в его волосы, застучали друг о друга. Выцветшие голубые глаза расширились, расправив морщины на старой обожженной ветрами коже. – Если так, то понятно, почему от нашего ярла удача течет, как сопли из носа тролля. Ты, Ворон, украл везенье у Сигурда. Оно перепрыгнуло, – жрец неожиданно перескочил с ноги на ногу, – от него к тебе. Как блоха. Так-то, парень. – Кисло осклабившись и нацелив на Кинетрит костлявый палец, Асгот прибавил на ломаном английском: – Тебе лучше держаться… подальше от него. Смерть следует за ним. Как дурной запах.