Михаил Волков - Страсти по гармонии (сборник)

– Что ж, некая примитивная логика в этом есть. Ладно, съезди, померзни. Вернешься – позвони, посидим, расскажешь. А сейчас по домам, что ли, пока не растаяли окончательно?

– Да, пожалуй, пора. Ну, до встречи.

Спустя три недели в том же кафе за тем же столиком, в том же соответствии со сторонами света сидели северный и южный. Над ними стояло солнце, перед ними – горячее пиво.

Северный выглядел значительно свежее и бодрее, чем в прошлый раз. Хотя время от времени, видимо, забывая о самоконтроле, озирался вокруг тоскливо-растерянным взором. Южный прикурил от солнца и, продолжая разглядывать северного, одобрительно произнес:

– Выглядишь совсем даже неплохо. В Альпах, стало быть, побывал?

– А как же! Не корысти ради, а согласно купленным билетам.

– Понятно. Лучший способ убить мечту – это осуществить ее. Что же, рад за тебя. Кстати, помнишь, я тебе об алхимике рассказывал? Я его вчера встретил.

– Помню. Ну и что, он совсем плох?

– Как ни странно, в полном порядке. Я же говорил: творческий подход – большое дело.

– Что, вспомнил рецепт?

– Нет, эликсиромания прошла. Точнее, перешла в обыкновенный алкоголизм. И все, говорит, больше никаких проблем. Воистину, человеком себя почувствовал.

– А как с бессмертием?

– Все, говорит. Никакого бессмертия, чуть не сдох от него. Ну да Бог с ним. Расскажи лучше, как съездил.

– О-о-о! Нет слов, одни фотографии.

– Ну и что, теперь тебе в Израиле не так жарко?

– Если честно, так же. Даже жарче с непривычки. Зато две недели провел как белый человек, даже замерз пару раз на вершине. А через год в Норвегию поеду, за Полярный круг. А еще Аляска есть. И Гренландия.

– Ты Антарктиду забыл.

– А что? От такого, – он смахнул пот со лба, – можно и в Антарктиду. Дорого только. А ты, похоже, тоже не дома сидел?

Южный действительно переменился. Он похудел и осунулся, глаза запали, кожа на изможденном лице выглядела так, как будто он целый год водил караваны по Сахаре или стоял на мостике пиратского брига. На шее виднелись следы фурункулеза, на руках – следы укусов и царапины, локоть забинтован, но лицо выражало удовлетворение.

– Прямо назавтра после тебя укатил.

– Куда, если не секрет?

– В пустыню Арава, ближе к Эйлату.

– В такую жару торчал в Эйлате?

– Не в Эйлате. В Араве. От Эйлата километров пятьдесят.

– А что там есть?

– А ничего там нет. Ни воды, ни зелени. Камни, трава сухая да колючки.

– И что ты там делал?

– Жил.

– Где?

– В палатке.

– Как – в палатке?! Там ведь дикая жара!

– Сорок пять в тени. Тени, правда, нет.

– Ты что, с ума сошел?

– Чуть не сошел, это правда. Жара плюс обезвоживание. После отдыха три дня дома отлеживался, в себя приходил. Зато теперь – полный кайф. Вот ты, я гляжу, смотришь вокруг с тоской, плохо тебе, обратно в Альпы хочется. А мне хорошо, обратно в Араву не хочется. Погода эта вполне меня устраивает. После той. И так я буду наслаждаться целый год, до следующего отпуска. Единственная проблема у меня – в отпуск не захочется. Но тут уж надо себя заставить. Есть ради чего. На будущий год думаю в Мексику поехать. Там есть места, где летом под пятьдесят, а то и жарче.

– Слушай, а что, если... – начал северный, запнулся на мгновение и решительно продолжил: – Я читал, что в Долине Смерти в Калифорнии температура летом доходит до пятидесяти семи. Может, махнем туда вместе? Следующим летом, а?

– Проходите, пожалуйста.

– Благодарю, только после вас.

– Нет, прошу вас. Леди из ферст. В смысле, леди вперед.

– Леди из ферст иф ши дазнт аргью.

– Пардон?

– Тоже по-английски: леди вперед, если она не возражает.

– А–а–а... Если честно, в английском я не Бальзак. Пару фраз, конечно, знаю. Про леди и вот еще такую: ту би ор нот ту би. Это из Гамлета: быть или не быть.

– Спасибо, я в курсе. Хотя с таким произношением, как у вас, догадаться непросто.

– Я не виноват. У нас школе вообще английского не было.

– А какой был? Может, вы во французском – Гете?

– Пардон, но по-французски знаю только пардон. И еще – шерше ля фам.

– Да вы просто полиглот. А в школе, видимо, немецкий учили? Уж в нем-то вы наверняка Сервантес.

– Точно. Немецкий. Правда до Сервантеса мне далеко. Э-э-э... вот: Анна унд Марта баден.

– Гениально! А еще?

– Майн брудер ист дер тракторист ин унзерен колхоз.

– Вы уверены, что это немецкий?

– А какой же еще?

– Ну, хорошо, вам виднее. Ладно, проходите. Хватит держать дверь.