Джорджия Бриггс - Икона

– Хиллари?

Я отрываю глаза от «Дарителя». Доктор Снид стоит прямо напротив меня, держит подмышкой файл с историей моей болезни.

– Я подожду тебя здесь, дорогая, – говорит бабушка.

Я медленно иду за доктором в самый конец коридора. По сторонам его много дверей в разные кабинеты, некоторые плотно закрыты и рядом с ними, снаружи, включён «белый шум». Кабинет доктора Снида – второй с конца.

– Садись, – говорит он, включая «белый шум» и закрывая за собой дверь.

Я сажусь на кожаный диван, сжимаю свою книжку. Я вообще люблю везде ходить с книжкой – есть чем занять руки.

Доктор Снид садится на свой крутящийся стул, забрасывает ногу за ногу и открывает мой файл.

– Ну, как дела сегодня? – спрашивает он.

– Хорошо, – отвечаю, впрочем, я всегда так отвечаю. Он кивает головой, переворачивает страницы.

– Да, вижу, у тебя выдалась отличная неделя в школе.

– Ну, да.

Я думаю: «Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как доктор Снид сам был в седьмом классе?» Я даже не могу себе представить, что он носит какую-то другую одежду, кроме брюк в тонкую полосочку, жилетку и кроссовки. То есть то, во что он одет каждый раз. Над ним бы здорово посмеялись в нашей школе.

Он останавливается и поднимает к глазам один листок бумаги. Смешно вытягивает подбородок, чтобы прочитать, что же там написано.

Я сильнее сжимаю книжку.

– Вижу, что мисс Линда кое-что написала на твоём тесте по испанскому, – наконец произносит он. Он кладёт этот листок на стол и продолжает просматривать остальные. – Ты часто пишешь не то имя?

– Нет, – говорю я.

Доктор Снид хмыкает. Он достаёт ещё несколько листочков из файла и выкладывает их рядом с моим тестом.

– Подойди сюда и посмотри сама, – говорит он.

Я встаю с дивана и подхожу к столу посмотреть. Это всё разные мои работы: математика, словарный диктант по английскому и первая страница из теста по чтению. Они все подписаны «Хиллари». Даже не представляю себе, что там такого.

– Мне хотелось бы, чтобы ты обратила внимание на свой почерк вот здесь, – говорит мистер Снид, поправляя очки на носу. – Ты знаешь, мы многое можем сказать о человеке, глядя на его почерк.

Я ничего не отвечаю, просто смотрю на эти бумажки. Всё в них аккуратно, нет никаких ошибок.

– Сравни, как ты ошибочно подписала тест по испанскому и как подписаны другие бумаги. – Он тычет толстым пальцем в имя «Ефросинья» с моим фирменным, красивым росчерком на букве «ф», а потом указывает на «Хиллари», – тут – большие, квадратные печатные буквы. Видишь разницу?

Я киваю, но не понимаю, что из этого всего может следовать.

– Меня это очень беспокоит, Хиллари, – говорит он, сгребая бумаги и засовывая их обратно в файл.

Он некоторое время смотрит на меня не мигая.

– Меня очень беспокоит, что ты всё ещё ощущаешь дискомфорт с той девочкой, которую зовут Хиллари. Ты всё ещё не чувствуешь себя полноправной хозяйкой этого имени.

Я опускаю глаза, смотрю на книгу.

– Да нет, я в порядке, всё нормально.

– Я думаю, что тебе необходимо попрактиковаться писать своё имя, выработать свой собственный почерк. Почувствуй себя комфортно тем, кто ты есть на самом деле. Я дам тебе небольшое задание на дом. Ты должна поработать над тем, как ты пишешь своё имя, придумай и отработай собственную подпись.

– Хорошо, – говорю я и сажусь обратно на диван.

Он глубоко вздыхает и кладёт файл на стол.

– Это часто случается с людьми, пришедшими из оккультизма или деструктивных сект, им сложно найти свой собственный голос, свою индивидуальность. Но ты сильная девочка. Я думаю, что со временем ты сможешь перерасти то, что тебе пришлось пережить, и ты сможешь построить новую жизнь.

– Тебя это расстраивает? – продолжает он. – Я заметил, ты начинаешь заламывать пальцы, когда тебя что-то беспокоит.

– Всё в порядке, – повторяю я.

– Хиллари, это совершенно нормально – испытывать сложности в такой ситуации, особенно в твоём возрасте. Я уверен, ты очень любила свою семью.

Я только киваю головой.

– И то, что случилось с ними, это, конечно, трагедия. Но мы можем извлечь из этого урок: узкое мышление и осуждение других вызывает в людях агрессию. Мы должны подняться выше чёрно-белого восприятия действительности. Мы должны научиться принимать всех людей такими, какие они есть.

Я смотрю на портрет старика на обложке моей книги. Эти люди жили в чёрно-белом мире. Но разве это было не из-за того, что они избавились от таких вещей, как любовь, и разве не злоба привела к насилию? Мне кажется, что доктор Снид говорит что-то совсем не то, говорит что-то совершенно противоположное.