Януш Вишневский: Время желаний (сборник)

Замираешь, пораженная яркостью этих воспоминаний. Думаешь о том, что, возможно, сейчас, когда его больше нет на свете, когда он уже больше никогда не вломится через балкон, для тебя и для всех наконец настали хорошие времена. Вздох облегчения, благословенной амнезии. Надежда, что когда-нибудь наступит время и то, что никогда уже больше не случится и к чему у тебя не будет больше нужды возвращаться, выпадет из твоей памяти, как струпья отпадают с зажившей раны, и ты все забудешь… А сейчас тебе приходится тащиться тысячи километров на его похороны. В Польшу. Как-никак он твой отец. И ты видишь слезы его старушки матери. Потому что потеряла сына, «бедняжку, такого беспомощного против своей болезни», потому что теперь она «осталась одна-одинешенька, без сыночка родненького, защитника единственного». И ты в каком-то оцепенении начинаешь всех обнимать – и сестру, и брата, и долгие годы терпевшую измывательства маму, и рыдающую бабку, которая произвела его на свет. И все обнимают тебя… Хотя нет, не все… Одних только – добрых, нежных – объятий не хватит для тебя. А ты ищешь ошалевшим от отчаяния взглядом: где эти руки, где они, где он? Где отец, которому ты давным-давно так верила и убеждала всех: «Нет, нет, он не напился, просто он очень устал после работы». Рассматриваешь все эти лица и видишь глаза, полные слез. Только не по нему эти слезы. Это какое-то коллективное оплакивание самих себя: обманутого в своих ожиданиях настоящей мужской дружбы сына, постоянно третируемой жены, испуганной дочки-малышки – младшей сестренки, беспомощной матери, тебя – девочки, девушки, взрослой дочери. И когда ты уже настолько умна, что можешь точно определить, у кого какая роль была в прошлом, и ты наверняка знаешь, кто палач, а кто жертва, через маленькую щелочку, образовавшуюся в твоем сердце, когда оно было еще наивным и чистым, детским, протискивается воспоминание о воскресной прогулке, запечатленной на фото, на которое ты часто смотришь. Ты – пятилетняя – в центре, слева мама, справа папа, вовсе не пьяный. Это, должно быть, воскресенье. Все нарядно одеты, улыбаются. Вы идете по аллее парка. Похоже, конец лета, потому что тени длинные. Родители крепко держат тебя за руки и подбрасывают вверх. А ты летишь и совсем не касаешься ножками земли, держишься за руки и, как птичка, порхаешь в воздухе. На папином лице беззаботная улыбка, на мамином – умиление. А у тебя – абсолютная уверенность, что ты не упадешь. Потому что вот они – его плечо, его рука, его ладонь. Его. Твоего отца.

Не желаете взглянуть на фотографию? Она у меня с собой…

Видите ли, я его себе выбрала в мужья, четко видя все его достоинства. Недостатки? Что вы такое говорите? Какие недостатки, я вас умоляю! Любовь так ударила мне в голову, что никаких недостатков я у него не видела. Любовная катаракта замутняет ум человека сильнее, чем обычная катаракта – хрусталик в глазу. Это не мои, это ваши слова, где-то у вас я это читала. Ну а поскольку я влюбилась в него практически моментально, точно так же моментально и ослепла, и у меня не было времени рассматривать его недостатки. Впрочем, в тот момент это было последнее, чего я хотела. Когда я познакомилась с ним, мне было уже около сорока, и уже два года у меня не было постоянного партнера, зато снились ужасные сны о менопаузе. Кроме того, у меня за плечами было четыре неудачных (скажем так) брака – два подольше и два совсем мимолетные. Последние – результат алкогольного опьянения и сексуального голода, а ко всему прочему – все это имело место в период своеобразной течки, то есть в самые что ни на есть критические дни. Что же касается так называемых долгих союзов, то они разлетелись с грохотом главным образом из-за того, что, похоже, я слишком сосредоточивалась на недостатках мужчин, с которыми жила. По крайней мере, именно так говорила мне мать, всё больше и больше печалясь по поводу моего вековушества. Сама она за всю жизнь была в супружестве только один раз с моим отцом, самым большим мужским шовинистом и тираном, какого до сих пор приходилось мне – не по своей воле – встречать. Но мнение моей матери не имело в принципе никакого значения. Более убедительными оказались аргументы моей подружки, ставившей степень смыкания пальцев, сквозь которые надо смотреть на мужские недостатки, в прямую зависимость от возраста женщины: «Моя дорогая, чем чаще, глядясь утром в зеркало, ты думаешь о ботоксе, тем реже отказывай ему в близости на первом свидании. Сама убедишься, что четверо из десяти позвонят тебе в первые же три дня. Они ценят хороший секс ничуть не меньше нашего, так что не перестанут тебя уважать. Наши матери еще могли так обманываться, но тогда в Польше мало у кого был телефон. Ну а если уж позвонят, то забудь, что у тебя не было оргазма, что он храпел и ушел, даже не поблагодарив за завтрак. Это всё такие недостатки, которые не имеют никакого значения». Должна признаться, что меня слегка ошарашила эта ее статистика. Хотя бы потому, что в моей жизни было всего четыре мужчины!