Франсуаза Саган - Четыре стороны сердца

– И слава богу! – воскликнул Анри, дожевывая хлеб; ему уже опостылела эта семейка. – Разумеется, там были и другие препятствия. Вы только представьте себе эту дамочку… как там ее? Сандра, как вы ее назвали-то? Да на нее с какой стороны ни посмотри, сразу видно, что полное ничтожество! И вы хотели навязать такое всем французам, у которых есть телевизор?!

– Ну и что тут такого? – пробормотала его супруга, пожимая плечами. – Случай – он и есть случай. Почему бы и нет? Чем она хуже нынешней графини Парижской? [8] Имеются в виду т. н. графы Парижские – представители Орлеанского королевского дома, претенденты на французский престол. Очень даже забавно было бы, если бы в нашем окружении оказалась французская королева.

– Вообще-то, этому вполне могла помешать Великая французская революция, – неожиданно вмешался Людовик.

Заметив удивленные взгляды остальных, он осекся и, прикрыв лицо рукой, словно для защиты, объяснил:

– Это я так, к слову…

Наступило тягостное молчание – все судорожно, но безуспешно искали тему для продолжения разговора.

– Ну а ты как, Людовик, – гулял сегодня? – спросил наконец Анри Крессон у сына, который вздрогнул от неожиданности.

– Да, отец… я даже прошел до болот. До старых Карувских болот – вы их, наверно, помните? Чудесная прогулка.

– В дневное время он всегда где-то пропадает, – вполголоса прокомментировала Сандра и, пожав плечами, громко заключила: – Да и что с него взять – ни мозгов, ни памяти.

– Все лучше, чем ездить в Тур и напиваться там в компании с придурками, – проворчал Анри Крессон с легкой усмешкой, адресованной сыну, – к несчастью, тот ее не заметил, он уже снова впал в свое обычное отрешенное состояние, из которого вышел, только услышав собственное имя.

– Ну-с, а вы, мадам, небось провели весь день в постели, названивая приятельницам и изображая больную? – грубо спросил Анри у жены. – Здесь у нас один только Людовик хоть чем-то занят.

– Увы, боюсь, что он не видел ни одного уголка ваших владений, – возразил Филипп. – Не знаю, что он может там делать, – разве что его где-нибудь ждет смазливая пастушка…

– Пастушки здесь давно повывелись, – злобно прервал его Анри Крессон. – Иначе в тех местах гулял бы не только он. А вот вы, Мари-Лор, почему вы не сопровождаете мужа на прогулках? Я никогда не вижу вас вместе.

– Признаться, я не люблю прогулки.

– И кажется, еще ни разу не составили ему компанию за этот месяц, со дня его возвращения домой? – едко осведомился Анри.

– За месяц и две недели, – бесстрашно поправила его Мари-Лор. – Я покинула Париж седьмого июля и уехала из Приморских Альп, чтобы встретиться с вами, – с тех пор прошло ровно сорок семь дней.

Ее горький тон так ясно подчеркивал всю невыносимую тяжесть, всю муку этих сорока семи дней, что в салоне снова нависла неловкая тишина. Однако Сандра, как опытная хозяйка дома, еще раз попыталась вернуть беседу в мирное русло.

– А я вот о чем думаю, – сказала она, – мы обязательно должны разослать приглашения на бал, – я имею в виду, по случаю возвращения блудного сына, помните?.. Ну как же, мы ведь решили, что устроим прием в конце сентября, и даже дату назначили, вот только я забыла какую. О господи, что у меня с головой! – добавила она, тряся означенной головой и отказавшись на мгновение от своей гордой осанки.

Вторая мадам Крессон с давних пор старалась высоко держать голову, дабы подчеркнуть свои прерогативы и свое кокетство. «Что для женщины самое главное? – восклицала она (увы, все чаще и чаще, ибо у нее больше не осталось никаких выдающихся качеств, если не считать лишних двадцати килограммов). – Главное – осанка, достоинство, высоко поднятая голова, словом, нечто незыблемое, перед чем будет преклоняться весь свет! Вот наше оружие и одновременно наша защита, уж поверьте мне!»

Однажды Анри, не выдержав, заметил ей, что важнее всего не держать голову высоко, а сделать так, чтобы в этой голове хоть что-нибудь было.

– Иначе, – добавил он, – похваляться высоко поднятой головой – все равно что трясти погремушку.

– Говори что хочешь, Анри, но шея, плечи и затылок женщины непреложно свидетельствуют о ее образованности и достоинстве.

На что ее супруг ответил, пожав могучими плечами:

– Каждый гордится чем может.

– Итак, завтра же беремся за дело, не правда ли, Мари-Лор? Нужно будет написать не менее трехсот приглашений. Не знаю, отдаете ли вы себе отчет…

– И не забудьте пастушек, – съязвил Филипп. – Их обязательно нужно пригласить.