Та-Нехаси Коутс - Танцующий на воде

– Мальчик, – торжественно начал отец, – когда я понаблюдал за тобой в поле, а потом еще и в гостиной – я говорю о твоих трюках с карточками и прочим, – я сделал выводы. В этом парне, сказал я себе, есть нечто, возвышающее его над остальными. У тебя большие способности, Хайрам, и я предвижу от них изрядную пользу. Времена сейчас не лучшие, сам знаешь, и не след нам смышлеными ребятами разбрасываться.

На всякий случай я кивал. Кивки вдобавок помогали скрывать смятение. Сколько еще отец будет ходить вокруг да около?

– Так вот, приспело время приставить тебя к Мэйнарду. Я не вечен, а Мэйнард давно нуждается в толковом камердинере – таком, как ты, Хайрам. Который смыслит и в полевых, и в домашних делах, да и о мире понятие имеет. Я давно к тебе приглядываюсь, и вот что я заметил: ты все помнишь. Каждую мелочь. На тебя можно положиться. Память твоя – не решето, как у некоторых. Такие ребята на дороге не валяются, Хайрам.

Отец сверкнул глазами и продолжил:

– Другой хозяин послал бы тебя на заработки. Знаешь, в какой цене цветные с мозгами? В большой цене, мальчик. Но у меня принципы. Как бы тебе объяснить? Я верю в Локлесс. Я верю в графство Ильм. Я верю в Виргинию. Мы перед страной в долгу; перед этой вот самой страной, которую твой прадед отвоевал у непроходимых лесов. Наша задача – не допустить, чтобы виргинские земли снова стали дикими. Понимаешь?

– Да, сэр.

– Это наш долг. Я говорю обо всех нас, Хайрам. Медлить нельзя. Ты нужен мне, мальчик. Ты нужен Мэйнарду. Оберегать его, быть его правой рукой – великая честь для тебя.

– Спасибо, сэр.

– Вот и молодец. Приступай с завтрашнего утра.

Так закончились мои занятия; так открылась истинная цель моего отца. Меня приневолили к Мэйнарду. Я стал Мэйнардовым камердинером и провел в этом статусе семь долгих лет. Сейчас это может показаться странным, да только степень унижения далеко не сразу открылась мне. Процесс был небыстрый, зато неумолимый. Все висело на волоске, покуда Мэйнард «входил в возраст». Я говорю о невольниках – обитателях Улицы и Дома-на-Холме, этого дворца с подточенным фундаментом. Нам, невольникам, оставалось уповать на то, что Мэйнард станет толковым хозяином; нашим хозяином. Мы хотели, чтобы нами управляли, как ни дико это звучит. Однако хозяйствование было не по Мэйнардовой части.

Ход событий многократно ускорился вечером накануне роковых скачек. Мне сравнялось девятнадцать. Я сидел в отцовском кабинете на втором этаже – сортировал корреспонденцию, раскладывал газеты и письма по отделениям секретера красного дерева. Серебряная лампа Арганда [9] Франсуа-Пьер-Амедей «Ами» Арганд – швейцарский физик и химик, конструктор, изобретатель XIX века. Наиболее известное его изобретение – оригинальный масляный светильник Аргандова лампа – дает в несколько раз больше света, чем обычная масляная лампа. лила достаточно яркий свет, чтобы читать свеженький номер «Де Боуз ревью». В статье говорилось об Орегоне, местности, знакомой мне по картам, которыми изобиловал дом. Сам же Орегон, судя по описанию, изобиловал дичью, коя обитала в лесистых холмах и долинах. По территории он мог вместить не меньше двух Виргиний, почвы же его были сочно-черны и дивно плодородны.

До сих пор помню газетную фразу: «Здесь, как нигде более, суждено расцвесть свободе, благоденствию, богатству». Прочитав эти слова, я будто очнулся. Встал из-за стола. Захлопнул журнал. Забегал по комнате. Подскочил к окну, откуда открывался вид на Гус-реку. Вдали, за рекой, на Юге, темнели, подобно великанам, Три Холма. Я отвернулся. Мой взгляд привлекла гравюра на стене – Купидон в цепях и смеющаяся Афродита.

Вероятно, Купидон и навел меня на мысль о Мэйнарде. Брат мой к тому времени отпустил длинные волосы, однако не приобрел привычки их расчесывать. Рыжеватая его борода росла неровно, как лишайники на пне. О манерах, о поведении в обществе у Мэйнарда по-прежнему не было никакого понятия. Он играл в азартные игры и пил без меры, потому что мог себе такое позволить. Он участвовал в уличных потасовках, ибо, даже помятый противниками, в своем поместье оставался королем. Он тратил огромные деньги на женщин, потому что все расходы компенсировались трудом невольников, а подчас и выручкой с их продажи. Родственники, еще не подавшиеся на Запад, порой наведывались в Локлесс; видя мерзость запустения и переживая за честь семьи, они кляли Мэйнарда (не в глаза, разумеется) и сходились во мнении, что поместью нужен другой наследник. Но такового не было: все годные по крови и возрасту давно перебрались туда, где сельское хозяйство пока процветало. Виргиния, как это ни печально, выстарилась. Виргиния принадлежала прошлому. Виргинское табаководство доживало последние годы. Вот почему виргинских Уокеров столь тревожило будущее Локлесса.