Йонас Эйка - После солнца

В пляжах для меня есть что-то особенное, потому что я пляжный мальчик. На пляже непременно должно что-то произойти. Я помню пляжи в Эс-Сувейре, Марселе, Сан-Хуане, где ничего не происходило и каждую ночь я смотрел сквозь силовые кабели на небо, такое синее, что у меня сводило лицо. Не потому, что в небе есть что-то особенное, – просто оно как очень жесткое одеяло, я натягиваю его на голову и словно неумолимо отдаляюсь: будь я в небе – и смотрел бы на синюю землю сквозь силовые кабели. Мне пятнадцать, я худой парень с каштановыми волосами и зелеными глазами. Я хожу прямо, немного выгибая спину, как пантера, маленькая и неуловимая, потому что меня никто не замечает. Сейчас я нахожусь в Мексике, в городе Канкуне, долго стою перед стойкой, и меня никто не видит. За окном раннее утро, и хозяин спорит с женой о пляжном мальчике, который как раз сегодня без предупреждения уволился. Я выбрал этот пляжный клуб, потому что лев на его флаге напомнил мне английского туриста с густой бородой, который давал хорошие чаевые в Эс-Сувейре, Марселе, Сан-Хуане. Хозяин смотрит на меня с раздражением, но, пока он не обругал меня, я успеваю спросить:

– Это правда, что вам нужен пляжный мальчик?

– Помощники нам нужны всегда, – отвечает хозяин. – А ты настоящий пляжный мальчик?

Я говорю: да, я как раз то, что надо, и перечисляю свои предыдущие занятия.

– Тогда иди за мной, – говорит он, обходит заднюю часть квадратного бамбукового домика, где размещаются бар и стойка регистрации клуба, и открывает дверь в вытянутую кладовую. Там лежат полотенца, веера, солнцезащитный крем и средство после загара. Пол-литра натуральной минеральной воды в холодильнике. Утреннее солнце смотрит сквозь дыры в плетеной стене, оставляя пятна у меня на коже. Хозяин бросает на скамейку черные плавки и белую майку и говорит, что мне нужно переодеться. Затем он выходит из комнаты, а я переодеваюсь и сквозь дыру в стене у барной стойки смотрю на небо и море между шезлонгами, такие синие, что у меня щекочет между ног. Я здесь для чего-то, я должен что-то сделать. В песке перед скамейкой прорыта длинная канавка с голубым пластмассовым дном, какое бывает в бассейнах. На воде, точно живые, пляшут маленькие медузообразные пятна. У меня слишком короткие ноги, чтобы дотянуться до них, но я чувствую слизистый пар под подошвами.

– Ты знаешь условия? – кричит хозяин и открывает дверь, когда я натягиваю плавки. – Чаевые оставляешь себе. Все остальное – мое.

Я отвечаю утвердительно, и он надевает поясную сумку поверх моих плавок. В нее я сложу кремы, а еще тут есть специальное место для четырех бутылок с водой. Закрепляя ремень, хозяин волосатой грудью задевает мое плечо. Он говорит, что другие пляжные мальчики расскажут все, что мне нужно знать о жизни на этом пляже.

Шезлонгов всего четыреста восемьдесят, двадцать четыре ряда по двадцать штук, а нас, мальчиков, шестеро, то есть каждому достается четыре ряда, или восемьдесят шезлонгов. Если секция у тебя под контролем, если ни одному из твоих купальщиков ничего не нужно – втереть крем, что-нибудь выпить, зонтик или веер, – то можно попытать счастья у входа. Именно на двадцатиметровой деревянной дорожке, которая тянется от стойки регистрации до шезлонгов, можно произвести нужное впечатление. Здесь я получаю возможность увидеть других мальчиков в работе, немного познакомиться с их стилем. Здесь я вижу Иммануэля.

Когда француженка в широкополой шляпе доходит до середины, он решительной походкой направляется прямиком к ней, но двигается без малейшего напряжения, мягко переступая ногами – длинными и худыми, обтянутыми желто-коричневой кожей, – я вижу это словно в замедленной съемке. Я вижу в мелочах каждый шаг: вот опускается пятка, вот прикосновение перекатывается от подушечек стопы к пальцам, вот вокруг ступни разлетается песок. Мой взгляд снова скользит вверх, к бедрам. Я вижу, как они раскачиваются из стороны в сторону, и думаю о ракообразных и пятнистых рыбах, плавающих в бассейне, в голубом море, что омывает лобковую кость. Бедра у Иммануэля очень мощные, они раскачивают набережную, в то время как все остальное в нем тускнеет, его длинные черные волосы и загорелая кожа, а метрах в четырех от дамы в шляпе он делается старообразным, словно пожилой официант в бистро.

– Мадам, добро пожаловать в клуб. Могу ли я быть вашим личным помощником, пока вы здесь отдыхаете? Зонтик, солнце, солнцезащитный крем, массаж, холодные напитки – что желаете?