Дженнифер Робсон - Платье королевы

Портье вышел из комнаты. Мириам заперла дверь, затем дождалась, пока стихнут его шаги, и впервые за день вздохнула с облегчением. Наконец одна. Наконец ее не окружают незнакомцы, не нужно с натугой вспоминать слова, которые рыболовными крючками цеплялись за самое дно памяти. Наконец можно отдохнуть от привычки сглаживать каждую фразу и делать голос мягче, чтобы не навлечь беду.

Перво-наперво – дело. Мириам поставила гладильную доску у стола и включила утюг. Пока тот нагревался, она положила на кровать один из двух чемоданов, вынула из него свой лучший костюм и блузку. Тщательно свернутые и проложенные папиросной бумагой, вещи все же помялись. Она взяла утюг, на вид весьма древний и ненадежный, и осторожно провела им по внутренней стороне юбки. Ткань осталась целой, и Мириам приступила к борьбе со складками.

Слишком уставшая и замерзшая, чтобы даже умыться перед сном, она переоделась в ночную рубашку, убрала одежду в шкаф, выключила свет и легла спать. Хотя простыни были слегка влажными, вскоре она перестала дрожать и расслабилась, позволив тишине себя убаюкать.

Едва закрыв глаза, Мириам оказалась перед отрезом шелка, туго натянутым на раму; ткань цвета слоновой кости сияла в лучах позднего солнца. Пяльцы для вышивания лежали у окна в мастерской « Maison Rébé» – там, где она их оставила.

Работа спорилась. Рисунок – цветочный венок – был почти готов, он представал ее мысленному взору много ночей подряд. Она уже закончила вышивать бурбонские розы; между их стеблями и нежными бутонами вились усики жимолости. Сегодня надо начать первые пионы.

В саду у родителей рос старый пионовый куст, посаженный задолго до того, как они переехали в дом, и каждый год в мае с него срезали охапки цветов: некоторые были размером с суповую тарелку, а лепестки окрашивались во все оттенки от бледно-розового до темно-вишневого. Мириам любила этот куст больше всех.

В прошлом году она заставила себя туда съездить. Выяснить, остались ли хоть какие-нибудь следы ее родных, напоминание об их жизни. Люди, занявшие дом родителей, сказали, что ничего не знают. В дом ее не пустили, поэтому Мириам попросила показать ей сад. Пять минут в саду, и она уйдет.

Они погубили пионовый куст. Они выкопали цветы ее матери и разбили огород. Они уничтожили все прекрасные растения, которые с такой любовью выращивала мать. Они…

Пион жил в ее памяти. Мириам видела его столь ясно, что различала каждый лепесток, яркий, сияющий и совершенный. Пион ничуть не изменился.

Она смахнула слезы, заправила нитку в иглу, коснулась невесомой ткани кончиками пальцев. И принялась за работу.

– Хизер? Это мама. Я тебе обзвонилась!

– Прости, я не слышала.

– Где ты?

– В супермаркете, покупаю продукты. Слышишь, как шумно? Субботнее утро в Торонто. Что стряслось?

– Бабушка Нэн.

Гомон оживленного магазина, болтовня и нытье людей вокруг, лязг тележек, громкая ретро-музыка из трескучих динамиков – все звуки вмиг стихли. Остался глухой и ровный барабанный бой, громыхающий в груди. Звук ее сердца.

– Хизер?

– Что с Нэн? – спросила она, заранее зная ответ.

– Ох, милая. Мне тяжело сообщать такие новости. Сегодня утром она умерла.

Очередь продвинулась вперед, и Хизер толкнула свою тележку, с трудом управляясь одной рукой.

– Но… – Во рту пересохло. Она сглотнула, облизнула губы, попробовала еще раз. – Но с ней было все хорошо, когда мы созванивались в последний раз.

Как давно она говорила с Нэн? Обычно она звонила бабушке по воскресеньям, а в последнее время с головой ушла в работу. Не то чтобы занималась важными делами, скорее механическим, бездумным трудом, и к концу недели так уставала, что…

– Хизер? Ты там?

Она снова толкнула тележку вперед.

– Я не понимаю. Вы ведь даже не говорили, что она болеет.

– Мы с ней виделись в среду, и она казалась вполне здоровой. Впрочем, ты же знаешь, она никогда не подавала виду, что плохо себя чувствует.

– Знаю, – прошептала Хизер.

Что-то щекотало ей щеки. Она провела рукой по лицу – с кончиков пальцев стекали капли беззвучных слез. Хизер стерла их шерстяным воротником пальто, дурацкого пальто без карманов. Может, в сумке найдется салфетка?

– Что произошло?

– Когда она не пришла ужинать, одна из подруг решила ее проведать. Нэн спала в кресле – в том, что стоит у окна в ее комнате, – и подруга не смогла ее разбудить. Тогда они вызвали «скорую», а потом позвонили нам. Врач сказал, это пневмония, которая началась с простуды и напала исподтишка. Понимаешь, в таком возрасте уже мало что можно сделать. Да и мы давно все обсудили, она не хотела ничего такого. Я имею в виду любую возню с лечением. Так что мы с отцом оставались с ней, пока…