Роман Кириенко - Странник

Ты опять начала отставать. Ты говоришь, что у тебя ноги трясутся от напряжения и страха. Я говорю, что ты справишься, облокотись на меня, я перенесу тебя. В богатстве и бедности.

Тебе стало нравиться здесь. Стало проще идти, рельеф сменился на более гладкий, вода ушла в сторону, а по сухим камням шагать легче.

Легко шагать, легко жить, когда тебя поддерживают. У тебя был я, у меня была ты. Чтобы преодолеть ручей этого достаточно, а чтобы прожить жизнь – уже нет. В болезни и здравии. Пока смерть не разлучит нас.

Там, где мы жили вокруг находились поля. Разные поля с разными посевными культурами: картофель, пшеница, кукуруза. Там здорово гулять. Бывало, идешь и ни души рядом нет. Ты как птица паришь себе в этом зеленом небе и только ветер колышет тебя по сторонам.

Как-то раз, я взял тебя туда вместе с собой. Мне хотелось разделить с тобой это чувство полета. Я уверен, что оно тебе прекрасно знакомо, но вот, чтобы парить вместе, давно я такого не припомню.

Желтая от пыли и песка дорога, две гряды от колес и ты, идущая по центру между ними. Ушла уже почти под самый горизонт и лишь твой силуэт едва можно различить. Я задержался позади, что-то фотографировал. А потом смотрю, тебя и след простыл. Опять каждый сам по себе.

Я прибавил шаг – хочу догнать тебя, пока ты окончательно не исчезла.

Вот ты стоишь на развилке и гадаешь куда пойти. Я присоединяюсь и мы стоим какое-то время неподвижно и безмолвно. Справа сосны и автострада. Слева поле с картошкой, а посередине высохшее дерево стоит и от него тень падает на землю. На ветке сидят птицы и что-то обсуждают на своем на птичьем. Я же молча иду к этому дереву, ты за мной. Я думаю про себя: Как хорошо, что ты идешь за мной.

Нутром чую твой взгляд и говорю:

– Может, сюда пойдем? Там впереди еще деревья и есть тень.

– Пойдем. Мне здесь нравится.

Мы идем некоторое время вместе. Я хотел бы взять тебя за руку, но не беру. Внутри много боли и она мешает мне. Шагаем вдвоем, но не вместе. Почему-то мне кажется, что ты тоже думала об этом, а потом видишь, что я медлю, и уходишь в себя, грустнеешь. Как же порой паршиво на душе от того, что ты сам себе надумал и живешь с этим, хотя сейчас в настоящем можно было бы поступить правильно – открыться и соединиться.

Я, правда, не знаю, часто себя мучаю вот этим вот "а что если?!". Да, ничего бы не было! – сам себе отвечаю. Ничего не было бы потому, что я знаю, что не взял бы твою руку. Гордость или тупость моя тут сыграла, но я поступил сейчас как плохой фермер, который не поливал свои всходы и они не дали урожая. Так и с тобой. И со мной. Фермер из нас был плохой.

Вот мы снова с тобой поравнялись. Становилось очень жарко. Солнце тут уж слишком жгучее. Надо бы возвращаться, да и настроение уже ушло. Вот и живем свои жизни в своих головах, а в реальности не можем пойти навстречу друг другу. Что мне стоило бы просто взять твою руку и пойти вместе?! По полю.

В одном обычном городе есть обычный фонтан. Он никак не называется и ничем таким примечательным отмечен не был. Хотя чего это я?! Была одна история, которая случилась со мной много лет назад и фонтан стал её свидетелем.

Написав эти строки про фонтан, мне сразу хотелось их удалить, фонтан-то оказался непростым, но тогда я этого еще не знал.

Мы приехали в этот город накануне вечером, ужасно уставшие с дороги с одним желанием поспать. Заселились в номер. Дальше неинтересно, поэтому я смотаю вперед.

Утром я проснулся уже каким-то странным. То ли местные тусовщики из клуба напротив, что всю ночь отрывались и мешали спать, то ли само место и город начали со мной свою игру. Меня накрывало странным чувством смятения. Нервы были оголены, а душа – беззащитным одуванчиком, на который слегка дунешь, и он погибнет.

Скомканный завтрак. Мне все не нравилось. Я пытался не подавать виду, что пылал также как вечный огонь в храме Атешгях, что рядом с Баку.

Вот мы выходим в тот город. Я был ему не рад, а он мне. Это чувствовалось так явно, что хотелось кричать об этом. Я держал этот крик внутри себя, пока были силы, держал на свой страх и риск.

Иногда место должно нас перетереть как мясорубка, чтобы мы, наконец, прозрели, а я-то уж точно был тем, кто хотел прозреть.

Мы вышли на центральную улицу города и тут меня окончательно придавило к земле. Что со мной творилось я уже начинал понимать, но как мне преодолеть эту напасть здесь на оживленной улице я не знал. Пока не увидел его. Он играл золотистыми переливами на воде, которые исходили от странной округло-вытянутой конструкции посреди конструкции. Это был тот самый фонтан.