Сюэдун Чжан - Былые дни детей и псов

Мужчина тряханул кулаком, пару раз грубо прикрикнул, и Пчела, хоть ей страшно этого не хотелось, все-таки вынуждена была послушаться. Подвывая, она наконец досадливо отпустила пса-незнакомца, вторгшегося на чужую территорию. Но несмотря на беспрекословное послушание хозяину, она совершенно не желала немедленно оставлять поле боя. Готовая в любой момент повторить атаку, она по-прежнему сверлила злобным взглядом этого, судя по всему, сильного противника, оставшегося позади телеги.

Вначале никто не знал, откуда взялась эта телега, и уж тем более никто не понимал, что за люди на ней приехали. А поскольку случилось это во время ужина, то в руках у обступивших телегу зевак исходили паром чашки с рисом. Люди заталкивали в рот еду и одновременно, словно утки, с любопытством вытягивали шеи. Гомон толпы и лай собак волнами накатывали друг на друга. И лишь когда возница наконец улучил момент и спросил дорогу, все вокруг по его выговору поняли, что он не из местных.

Хозяин Пчелы, сдвинув брови, показал на узкий переулок напротив и сказал:

– Эй, просто поверни на ближайшем перекрестке – тебе туда.

Старик тепло поблагодарил его за ответ и, понукая выбившуюся из сил лошадь, продолжил путь.

Народ снова поднял галдеж; кто-то предположил, что, поскольку телега забита домашним скарбом, то почти наверняка люди приехали, чтобы пустить здесь корни. Еще один отметил слишком уж изысканный вид женщины, что, понурив голову, сидела на краю телеги. Мол, ее одежда выглядит опрятно и радует глаз, в аккуратно подстриженных волосах блестят две черные заколки, а чудесный аромат, исходящий от нее, и вовсе вводит в ступор. Едва разговор принял такое направление, как кто-то сострил:

– Ты ведь не Пчела, откуда взяться такому нюху?

В результате толпа не удержалась и разразилась громким хохотом.

В один миг этот веселый смех окончательно закрасил сумеречное небо непроглядной черной тьмой. Выходящие на улицу небольшие окошки вразнобой вспыхнули ярким светом. Только тогда зеваки – пустая чашка в одной руке, замасленные палочки в другой – беспечно разбрелись по домам. Ребятня звучно стучала по своим посудинам, нарываясь на брань взрослых:

– Что еще за стук устроили! Так ведут себя только попрошайки…

Пчела то забегала впереди хозяина, то умышленно от него отставала. Совершенно очевидно, что она еще не до конца оправилась от стычки, в ее рту осталось несколько волосков странной на вкус чужой шерсти. Эта серо-коричневая шерсть, прилипнув к языку, теперь ни за что не хотела выплевываться. Ее гадкий цвет, как бы получше выразиться, чем-то напоминал окрас котов лихуа [1] Одна из древнейших ныне малочисленных кошачьих пород. , поэтому лишь от одной этой мысли Пчелу аж выворачивало. Вспомнив об этих лентяях, которые только и знают, что целыми днями лежать на мягкой подстилке в гостиной и вечно гундеть свое странное «мяу-мяу», Пчела тут же вышла из себя. «Кошки – предатели» – часто любил повторять хозяин. Однако похоже, что людям без этих своенравных созданий никак не обойтись, и, поскольку коты все-таки боролись с мышами, хозяину приходилось считать их помощниками. В отличие от котов, собаки всегда пренебрегали подобным занятием, им даже в голову не приходило ловить мышей; эти мелкие безобразные твари вызывали у них лишь смех.

Разумеется, хозяин также любил говорить, что «собаки – верные слуги», и уже одного этого было достаточно. Собаки проявляли себя с лучшей стороны во все времена. Однако непонятно почему, но в последнее время всякий раз, когда в поселке показывали какое-нибудь кино, из черного жерла репродуктора непременно вырывалась жесткая брань, в которой неизменно присутствовали собаки: собачий предатель, собачий шпион, собачье отребье или сукин сын. Слушая все это, Пчела злилась и страдала: ну чем, в конце концов, собаки насолили людям, к чему поминать их где ни попадя дурным словом? Иной раз, когда ее терпение лопалось, она подбегала к белому экрану, на котором колыхались люди, и разражалась надрывным лаем. Однако динамики работали в такую силу, что никто не обращал внимания на ее гнев. С этих пор кино она прямо-таки невзлюбила.

Однако сейчас голову Пчелы заполнили мысли о той – не понять откуда взявшейся – собаке. Если бы хозяин подоспел чуть позже, то вероятнее всего чужая псина уже отправилась бы на тот свет, Пчела бы уж постаралась перегрызть ей глотку. В поселке ей не было равных, все собаки в округе считали ее за главаря, так что условия здесь диктовала она. В этом мире она никого не боялась – кроме хозяйской семьи, которой повиновалась беспрекословно. Особенно это касалось псов, что без разбору легкомысленно вторгались на ее территорию, – таким следовало преподать хороший урок.