Уильям Грешем - Аллея кошмаров

Сестра написала, что у обоих детей коклюш. Надо бы послать ей коробку красок, чтобы было чем развлечь малышей. Дети обожают рисовать. И цветные мелки тоже пошлю.

– Мартин-мореход, живая картинная галерея. Дамы и господа, этот молодой человек с раннего детства странствовал по морям. После жуткого кораблекрушения юноша попал на тропический остров, где встретил старого моряка, корабль которого давным-давно разбился о скалы, а несчастный чудом уцелел и провел на острове почти всю свою жизнь. Все, что ему удалось спасти, – набор инструментов для татуировки. Старик обучил Мартина этому замечательному искусству. Почти все изображения выполнены самим Мартином. Повернись-ка, мореход. Взгляните на его спину. Там воспроизведена известная картина, «Твердыня вечная». А на груди – повернись к людям, мореход, – изображен взрыв броненосца «Мэн» в Гаванской бухте. Кстати, если среди зрителей найдутся желающие заполучить на руку трехцветное изображение якоря, американского флага или имени возлюбленной, подходите к помосту, не стесняйтесь. Мореход предлагает вам свои услуги. Боязливых просят не обращаться.

Фрэнсис Ксавье Мартин : Эх, какая все-таки красавица эта брюнеточка на электрическом стуле. Вот бы ее осчастливить, да так, чтоб мало не показалось… Только Бруно на меня обрушится тонной кирпичей… Интересно, запомнила ли меня та рыженькая, из Уотервилля? Господи, как подумаю, так сразу и стояк. Фигуристая такая, а главное – с понятием. Но все-таки Молли, чернявенькая, полный снос башки. Сиськи такие задорные, торчком торчат без всяких там лифчиков и подкладок. Вот где благодать Господня. Даст бог, Бруно в один прекрасный день возьмется гнуть подковы, да и надорвется, тут его удар и хватит. Черт возьми, а ножки у этой Молли как у скаковой лошади! Может, подкатить к ней хоть разок, а потом дать деру из этого балагана? Ради такого дела не жалко.

– Сюда, сюда, дамы и господа! Взгляните на помост. Перед вами самая удивительная девушка на всем белом свете. Вот здесь, рядом с ней, вы видите точную копию электрического стула из тюрьмы «Синг-Синг»…

Мэри Маргарет Кэхилл : И не забывай улыбаться. Папа всегда так говорил. Ах, как жаль, что папы нет. Вот бы увидеть его среди зрителей, он бы усмехнулся мне, и все бы прошло отлично. Ладно, пора скидывать халат, пусть пялятся. Ох, папочка, спаси и сохрани…

Когда Молли была маленькой, папа учил ее всяким забавам. Было очень весело. Вот, например, как выйти из гостиницы будто ни в чем не бывало, спрятав под платьем два других, самых лучших. Однажды в Лос-Анджелесе Молли так и сделала, все свои вещи спасла. А папу в тот раз чуть не поймали, ему пришлось выкручиваться. Он тогда всех заболтал. Он здорово умел всех забалтывать. Всякий раз, когда грозили неприятности, Молли делалось как-то щекотно от возбуждения. А еще – радостно, потому что она знала: папа всегда выпутается, даже если все вокруг считали, что прижали его к ногтю. Папа был просто замечательный.

У него всегда были очень приличные знакомые. Мужчины иногда бывали навеселе, а вот дамы все как на подбор были красавицами. По большей части рыжеволосыми. Они очень мило обращались с Молли, а когда ей исполнилось одиннадцать, стали учить ее пользоваться помадой. В первый раз Молли от усердия накрасила губы слишком сильно. Папа рассмеялся и сказал, что она будто бы сбежала из борделя и по ней каталажка плачет.

Тогдашняя папина приятельница – ее звали Алисой – шикнула на него и сказала:

– Подойди-ка сюда, солнышко. Я тебе покажу, как надо. Давай все это сотрем и начнем заново. Главное, чтобы никто не заподозрил, что ты пользуешься косметикой. В твоем возрасте это ни к чему. Вот, смотри… – Пристально поглядев на Молли, она продолжила: – Чуть-чуть тут, и вот тут. А больше нигде румян тебе не нужно, кто бы что ни говорил. У тебя лицо угловатое, его нужно немного смягчить и вроде бы округлить.

Она показала Молли, как это делается, а потом заставила все смыть и предложила попробовать самостоятельно.

Молли хотела, чтобы папа ей помог, но он ответил, что это не его дело, ему больше пристало косметику размазывать, особенно по воротничкам рубашек. Молли очень боялась, что сама сделает все неправильно, и в конце концов расплакалась, а папа посадил ее к себе на колени, и Алиса снова показала ей, как это делается, и после этого Молли всегда пользовалась косметикой, только посторонние об этом не догадывались. «Ах, мистер Кэхилл! – восклицали они. – Какая у вас очаровательная дочка! Здоровенькая, розовощекая!» А папа говорил: «Да-да, мадам, я ее пою исключительно цельным молоком и спать укладываю пораньше». Тут он всегда подмигивал Молли, потому что она не любила молока, а папа утверждал, что пиво даже лучше, только она и пиво не очень любила, но оно всегда было приятным и холодным, а к нему подавали соленые сухарики и все такое. А еще папа говорил, мол, рано ложиться спать и вовсе ни к чему, так все интересное пропустишь. Утром всегда можно отоспаться всласть, если, конечно, не надо спозаранку идти на ипподром, смотреть, как тренируют лошадей, и замерять время. Так что лучше лечь попозже.