Таня Валько: Арабская кровь

– Этого можно было ожидать, – подводит итог Дорота.

– А я думала, что он так быстро восстановился после трагедии, которая его коснулась, – грустит Марыся. – Это даже казалось странным.

– Хасан только на какое-то время отодвинул личные дела на второй план и посвятил себя стране. Когда довел практически все до конца, он мог уже уйти, – рассказывает собеседник приезжим женщинам.

– Что ж, его люди отплатили ему сполна, – с сарказмом говорит Дорота и недовольно поджимает губы. – Что за сволочи!

– А этот Хамид участвовал в подготовке? – дрожащим голосом спрашивает жена саудовского разведчика-боевика.

– Да. – Мужчина медлит, ему тяжело рассказывать о деталях этой истории.

– Куда были заложены заряды взрывчатки? – выдавливает из себя Дорота.

– К сожалению, я, как фармацевт, получил задание приготовить капсулки с пластиком в виде небольших сарделек, которые потом Муаид с трудом проглотил.

Друг вытирает стекающую по щекам одинокую слезу.

– Wallahi. – Марыся закрывает лицо трясущимися руками, а Дорота нежно гладит ее по волосам.

– После этого я его не видел, – закончил мужчина. – Я любил его как сына, а он вынудил меня участвовать в подготовке самоубийства.

Лицо его посерело.

– Это самый страшный кошмар, который можно себе представить. Он будет преследовать меня наяву и во сне до конца моих дней, – признается аптекарь и уже не сдерживает рыданий, сжимающих его горло.

У женщин тоже выступают слезы на глазах.

– А все могло сложиться совсем иначе, – решает он открыть свою тайну. – Вместе с Маликой мы изучали фармацевтику. Я влюбился в нее с первого взгляда. Но она только играла со мной и использовала, никогда серьезно ко мне не относилась. Я был слишком ничтожен, чтобы стать ее мужем и защищать. У нее были большие амбиции, она жаждала славы, власти, богатства. Любовь и счастье – эти понятия были ей неизвестны. До определенного времени. Она безоглядно влюбилась в Муаммара, и тогда это стало настоящей драмой. Она полюбила человека, не принимая во внимание тот факт, что он – чудовище. Таких, как она, наивных девушек, у него было множество. Рассчитывала, глупая, что он разведется с первой женой и женится на ней. Да еще ставила условия! Топала ногами! Но ничего из этого не вышло. В руках избалованного вождя большой нефтедобывающей державы Малика была всего лишь дешевой игрушкой. Ха! Представьте, что я должен был ее утешать в том, что он так к ней относился. Мне было искренне жаль ее, и я по-прежнему, как дурак, любил эту женщину. Ах, Малика, Малика… Какая женщина! Вождь и то ее выделял среди остальных своих любовниц. Он много дал ей и еще позволил играть в дипломатию. Называл ее госпожой послом. Для женщины это было большим достижением. Когда они вернулись из посольства, Муаид был еще маленький, и я снова предложил ей выйти за меня замуж. Если бы у парня был отец, нормальный дом, любящая семья, он не ощущал бы себя непослушным брошенным ребенком. Но Малика в очередной раз отказала мне. Не хотела. Тогда у нее был период учебы, докторантура, обучение за границей. Ребенок рос без присмотра и родительской заботы. Я его любил, как собственного сына. Но сколько же можно было боготворить и молить женщину, которая постоянно тебя отшвыривает? С Муаидом я снова встретился, только когда тот вернулся из Лондона уже взрослым женатым мужчиной. Недолго радовались мы нашей дружбе, и под конец я должен был готовить его к смерти. Не думаю, что Бог мне это простит, но еще хуже то, что я сам никогда себе этого не прощу. Никогда! – выкрикивает он дрожащим голосом и, рыдая, выбегает в заднюю часть аптеки.

Женщины, напуганные рассказом, сидят неподвижно. Но, не слыша шагов возвращающегося аптекаря, тихо встают и идут к выходу. Таксист по-прежнему их ждет, но нервно поглядывает на часы.

– Сейчас уже на Гаргареш, – обращается к нему Дорота сдавленным голосом: ее горло сжато от боли.

Всю дорогу, более получаса, обе женщины погружены в собственные страшные мысли и не перебрасываются друг с другом ни словом. Когда они подъезжают к вилле Зоськи, сразу видят, что дома нет ни единой живой души. Ни одно окно не светится. Сад тонет в темноте, которую едва рассеивает единственная лампочка у входа в дом. Дорота три раза набирает номер телефона подруги, но по-прежнему никто не берет трубку.

– Вы здесь выходите? – нетерпеливо интересуется водитель. – Это будет вам слишком дорого стоить, поэтому решайтесь, мои милые.

– Хорошо, хорошо, мы заплатим сколько нужно, не беспокойтесь, – говорит Марыся мужчине на диалекте Триполи и видит, что тот успокаивается, понимая, что имеет дело с землячкой.