Яков Шехтер - Есть ли снег на небе

– Столь серьезное обвинение требует доказательств, – ответил Магараль.

– И я их сейчас отыщу! – вскричал священник. – Стража, приступайте к обыску.

Стражники рассыпались по синагоге и принялись переворачивать все вверх дном. Обождав несколько минут, священник с решительным видом двинулся к «арон акодеш».

Магараль встал у него на пути:

– Я не позволю чужим рукам прикасаться к нашим святыням.

– Видите, – заревел священник, – видите, что я прав! Там, несомненно, именно там, – он воздел руку и указал на «арон акодеш», – спрятана кровь. Прошу вас, будьте свидетелем!

Он ухватил за руку начальника городской стражи и хотел было отодвинуть с дороги Маараля, как вдруг побелел и отшатнулся.

– Я сам открою «арон акодеш», – ровным голосом произнес раввин, – и вы сможете лично удостовериться в необоснованности своего обвинения.

Он поднялся по трем ступенькам, отодвинул бархатный, вышитый золотыми узорами занавес и распахнул дверцы «арон акодеш». Перед глазами всех собравшихся предстали несколько свитков Торы, покрытых чехлами из малинового, темно-синего, коричневого и белого бархата, богато украшенных серебряным и золотым шитьем.

– Пожалуйста, смотрите, – произнес Магараль. – Вот самое священное для нас место. Где вы видите кровь?

– А вон там, вон там, – закричал священник, вытягивая вперед дрожащую от волнения руку. – В углу бутылка стоит! А в ней кровь, кровь, кровь!

Пальцы его сжимались и разжимались, от желания немедленно заполучить бутылку.

– Ну, какая же там кровь, – улыбнулся Магараль. – В ней вино для произнесения праздничного кидуша. Можете попробовать.

Он вытащил бутылку и передал ее начальнику городской стражи. Тот умелым движением откупорил ее, понюхал, поднес к губам, осторожно отхлебнул, а затем сделал несколько больших, жадных глотков.

– Славное вино, – одобрительно произнес начальник стражи. – Красное, сладкое, на кровь совсем не похоже.

– Можете допить бутылку, – сказал Магараль. – Для кидуша нам нужно неоткупоренное.

– Там должна быть еще одна бутылка, – взорвался священник. – С кровью! Ищите хорошенько.

– Почему должна быть? – спросил раввин. – Вы, наверное, сами ее туда поставили, коль так уверены.

– Ни в чем я не уверен, – огрызнулся священник. – Я требую хорошенько осмотреть шкаф.

Магараль сделал знак габаю. Тот вместе с другими прихожанами осторожно извлек свитки из «арон акодеш», предоставив священнику и начальнику стражи любоваться абсолютно пустым шкафом.

– Мы уже изрядно опаздываем с молитвой, – произнес Магараль. – Прошу вас дать нам возможность завершить службу вовремя.

– Да-да, конечно, – рявкнул начальник стражи, сердито поглядывая на священника. – Приношу извинения за причиненное беспокойство.

После завершения пасхальной недели Магараль пригласил к себе членов управления общины и рассказал им во всех подробностях историю про связку ключей.

– Случившееся нельзя определить иначе как чудо, – подвел он итог. – И мы должны отыскать способ увековечить нашу благодарность за него Всевышнему. Правильным было бы запекать ключ в мацу для сейдера, но это, увы, невозможно. Поэтому я постановляю класть ключ в халы первой послепасхальной субботы или делать их в виде ключа.

Эту историю я слышал от р. Элиягу-Йоханана, один из сыновей которого сегодня занимает должность раввина Кракова. Она произошла почти триста лет назад, но память о ней жива до сих пор.

В те годы краковским воеводством управлял наследный принц Польши. Воеводство находилось в полной власти принца, и он мог чинить в нем все что угодно его воле и желанию.

Жил в Казимеже – еврейском районе Кракова – один еврей. И так ему не хотелось быть евреем, что и не передать. Правда, до крещения дело не дошло. В наши дни он стал бы реформистом, а в те просто жил, как придется, сменив имя, данное ему при обрезании, на более благозвучное – Зигмунд.

Под этим именем история его и запомнила. То есть в памяти веков он не удостоился остаться евреем, а вошел тем, кем хотел стать, – странной личностью с крючковатым носом и еврейским замашками, но с польским именем [4] Ребе Йосеф-Ицхак – Раяц – шестой ребе Любавической династии, в своих воспоминаниях приводит его имя – Шломо Зелигман. .

И был этот Зигмунд не босяк и не растяпа, а большой человек, управляющий всеми землями наследного принца. И приглянулась ему одна разбитная разведенка, еврейская, разумеется, на польке Зигмунд при всем своем конформизме все-таки жениться не хотел.