В полицейском отчете офицеры утверждали, что автомобиль доктора Мурти «вилял», а когда патрульная машина приблизилась сзади и включила красную мигалку, он прибавил скорость, словно пытаясь «уйти». Возникли подозрения, что в автомобиле есть наркотики или что водитель пьян, поэтому из соображений общественной безопасности они его остановили. По свидетельству обоих полицейских, водитель «оказывал сопротивление», «выкрикивал оскорбления и проклятия на иностранном языке», «совершал угрожающие телодвижения». Из соображений личной безопасности они вытащили его из автомобиля, но он сопротивлялся, и им пришлось применить силу и даже «надеть наручники». И тут рядом затормозила «подозрительного вида» «тойота-хайлендер». В водителе заподозрили сообщника арестованного, он представлял «явную опасность»: кричал на офицеров, размахивал кулаками, грозил их застрелить и сунул руку под пиджак, как будто за оружием. Опять же из соображений личной безопасности им пришлось бросить его на землю, усмирить с помощью электрошокера (пятьдесят тысяч вольт, двадцать пять ватт) и надеть на него наручники.
Этот «агрессивный, представляющий угрозу» водитель, изначально воспринятый офицерами как сообщник Азима Мурти, позже был идентифицирован как Джон Эрл Маккларен, 67 лет, проживающий на Олд-Фарм-роуд, в Хэммонде, Нью-Йорк.
Как впоследствии выяснится, ни Азим Мурти, ни Джон Эрл Маккларен не состояли на учете в полиции. У доктора Мурти и в его машине не было обнаружено ни наркотиков, ни оружия. Как и в случае с мистером Макклареном. Связи между ними не было установлено. Выяснилось, что электрошокер был применен к обоим мужчинам «из соображений безопасности», вот только доктор Мурти не потерял сознание и не впал в кому, как Джон Эрл Маккларен. Возможно, просто потому, что был на сорок лет моложе.
Легкий прохладный дождик, но уходить в дом ей пока не хочется.
Порыв ветра, и сразу дзынь-дзынь-дзынь.
Как приятно слушать убывающий перезвон колокольчиков, развешенных на деревьях за домом.
Испытывать такое счастье – можно ли это считать эгоизмом?
Что-то в этом октябрьском ветре, в насыщенном запахе мокрых листьев, в неясном небе, в серебряном звоне колокольчиков пробуждает в ней головокружительное желание, как будто она (снова) юная девочка и у нее вся жизнь впереди.
Все, что у тебя есть, было тебе дано. За какие заслуги?
Она (осторожно) засыпала корм в висящие над террасой кормушки для птиц. Кукурузные зерна, семена подсолнечника. В соседних ветвях уже притаились синицы.
Задачка из простых. Но ее еще нужно должным образом отработать.
Не сразу расслышала телефонные звонки в доме.
Его посадили на электрический стул? Ударило молнией?
Причем не один раз. Не сосчитать.
Помнит чей-то торс, лицо. И собственные руки, поднятые для защиты.
Электрические разряды. Оглушающие, огненные. Запах поджаренной плоти (точно?).
Ошибка. Он совершил ошибку.
Неправда. У него не было выбора.
Не ошибка. Скорее оплошность.
Но оплошность – это тоже ошибка, пусть и не такая серьезная.
Необдуманные слова. Безрассудные действия, предпринятые без поправки на возраст (а ты уже немолод!). Неосторожные шаги, которые тебя завели в самое неподходящее место – и теперь пути назад нет.
Уайти жаждет оспорить. Доказать свою правоту.
Но он онемел. Язык заполнил весь рот, гортань слиплась. Не может из себя выдавить ни слова.
Горло пронзила молния. Сожгла голосовые связки.
И это он , Джон Эрл Маккларен, Уайти, который всю жизнь был само красноречие!
Уайти готов протестовать. Он найдет слова, слоги, звуки, они слетят с его (влажного, а не сухого, как сейчас) языка, и свершится чудо речи… вот только бы вспомнить – как … он обратится – нет, не к присяжным, а к своему электорату, и выборы все покажут. Уайти Маккларен докажет свою правоту, в этом он не сомневается.
Какая боль! В области сердца.
Может, поставили шунт или клапан, а может, там, где было сердце, теперь стоит насос.
Блестящая серебристая проволока тянется (через артерию?) в мозг, странным образом по форме и текстуре напоминающий грецкий орех.
Запах горелой плоти, жженых волос.
Черепные кости. Кожные лоскуты.
Не спрашивает себя, почему все онемело в этом месте, где он оказался, весь как будто туго перебинтованный, почему здесь так темно и тихо, только громко бьется быстрый пульс или так струится вода… не спрашивает себя, пока.
Читать дальше