Стейси Холлс - Миссис Ингланд

– Вы только посмотрите, какие прелестные кудряшки! А у этой волосы, как назло, совсем не вьются. Стоит накрутить их на папильотки, она их тотчас выдергивает.

– Попробуйте накручивать, пока малышка спит. А если папильотки сначала немного увлажнить, волосы так и высохнут.

– Это идея! – обрадовалась няня.

Я попрощалась, и она продолжила читать. Мы с Джорджиной миновали ворота Альберт-гейт, где бронзовые олени охраняли вход в парк, и я улыбнулась старушке, продававшей игрушечные ветряные мельницы и шарики. В тот августовский день мельницы тщетно ждали дуновения воздуха, чтобы ожить. Старушка не улыбнулась в ответ: полагаю, на ее взгляд, я почти не отличалась от других нянь. После ланча мы, одна за другой, шествовали со своими подопечными в парк, располагались на газонах и скамьях, стелили на траве покрывала, кормили уток и толкали коляски по дорожкам розариев. А через час или два вновь шли мимо нее домой, торопясь уложить детей на дневной сон и попотчевать сэндвичами с паштетом до того, как отвести вниз увидеться с родителями.

Джорджина была единственным ребенком Одри и Денниса Рэдлетт. Впрочем, миссис Рэдлетт ждала второго. Я перестирала и приготовила детские пеленки, обвела кружком в каталоге детские кроватки, чтобы показать миссис Рэдлетт. Когда появится второй малыш, Джорджине все еще будет нужна ее кроватка. Прибавление в семействе меня волновало, и хотя я пока не нашла сиделку на послеродовой период [3] Сиделка на послеродовой период – няня, которая ухаживала за роженицей и за малышом в течение первых недель после родов, так как новоиспеченной матери полагалось лежать в кровати. , перспектива делить с ней детскую, даже на несколько недель, вызывала смутное беспокойство. Ибо верхний этаж дома номер шесть по Перивейл-гарденс был моим царством, моей территорией: рабочим кабинетом, классной комнатой и мастерской. Иногда мы организовывали здесь кафе, если Джорджина желала устроить своим игрушкам чаепитие; порой тут возникали джунгли, и мы ползали по ковру, охотясь на львов и тигров.

Ладошка Джорджины раскрылась, и маргаритки рассыпались по одеяльцу. Я быстро собрала их и положила себе в карман. Цветы, которые мы собирали в парке, я ставила в вазочки на подоконнике детской и учила с Джорджиной их названия. Она уже могла похвастаться богатым словарным запасом. Девочка внимательно слушала, когда я указывала на тарелки, ложки, игрушки, марки.

«Оень!» – воскликнула она несколько недель назад, привстав в коляске и указывая на оленей у ворот Альберт-гейт. Я ощутила прилив гордости и любви к этой веселой, активной девочке, которая вызывала восторг у всех, кто с ней общался.

На Найтсбридж легковые автомобили, кашляя клубами дыма, с рычанием обгоняли кареты. Я взглянула на жилые дома из красного кирпича, на продавца горячей картошки, зеленый Бэйсуотерский [4] Бэйсуотер, Найтсбридж – улицы и одноименные престижные районы в центре Лондона. омнибус и работника китайской прачечной, выгружавшего из тележки чистые простыни. Подметальщики перекрестков [5] Подметальщики перекрестков в Лондоне – в основном дети. Они расчищали дорогу прохожим и этим хоть как-то зарабатывали на жизнь. отступили в сторону – из универмагов возвращались дамы в широкополых шляпах, а следом семенили горничные, нагруженные коробками.

Улица Перивейл-гарденс располагалась в большом тихом квартале, в нескольких минутах от оживленной дороги. Дома, выстроившиеся вдоль прямоугольного газона с кипарисами и рододендронами, надежно защищал черный металлический забор. Рэдлетты жили в высоком оштукатуренном доме с черной лакированной дверью, обрамленной гладкими белыми колоннами. Под крышей была устроена детская, окна которой выходили на длинный солнечный сад, граничащий с обеих сторон с садами соседей. Жившие по соседству Боулеры держали кур и иногда разрешали Джорджине собирать яйца.

В холле было пусто и тихо, и я понесла Джорджину наверх. Там малышка позволила мне снять с нее кожаные башмачки светло-бежевого цвета и с сонным вздохом улеглась в кроватку. Задергивая шторы, я мельком взглянула на улицу и заметила мальчишку, помощника мясника, с корзинкой. Он подошел к двери, ведущей в подвал, а кухарка, стоя на пороге, придирчиво изучала содержимое корзинки и перекладывала свертки на согнутую в локте руку.

Мой отец развозил товар на кротком пони Черносливе. На бортике повозки виднелись крупные белые буквы: «А. Мэй, первосортные фрукты и овощи». Мы с братьями дрались за очередь сидеть на козлах возле отца и править повозкой. Он колесил по улицам, помахивая прохожим рукой. «Держи, Рубарб», – говаривал отец, передавая мне поводья.