Люсинда Райли - Оливковое дерево

– Разумеется, миледи. Мне бы тоже не помешало. – Уильям кивнул ей и пошел в дом.

Хелена повернулась и увидела за спиной Алекса.

– С тобой все в порядке? Выглядишь словно призрак увидел.

Алекс открыл рот, но слова не шли. Он пожал плечами.

– Ты не поздоровался с Хлоей, Алекс.

– Ага, – выдавил он.

– Хочешь пойти наверх с остальными?

Он покачал головой.

– Пойду в свою комнату. По-моему, у меня начинается мигрень.

– Возможно, слишком много солнца, дорогуша. Иди отдохни, я позову тебя к ужину, – предложила Хелена. – Его приготовила Ангелина и оставила для нас в духовке. Пахнет восхитительно.

Алекс что-то буркнул и пошел в дом.

– Что это с ним? – спросил Уильям, принесший два позвякивающих бокала холодного лимонада. Он встретил пасынка на пути из дома. Хелена была единственной, кто мог разгадать настроение Алекса.

– Ничего страшного.

Когда Уильям сел, Хелена подошла к нему сзади и помассировала плечи.

– Кстати, я получила твое голосовое сообщение, только когда мы вышли с пляжа. В аэропорту все было нормально?

– Сесиль поменяла билет Хлои на другой рейс и не потрудилась сообщить мне, вот и все. В конце концов я нашел ее в баре. Она курила с каким-то мерзким киприотом, которого подцепила по дороге.

– Боже мой. – Хелена вздохнула, плюхнулась на соседний стул и сделала глоток лимонада. – Ну вот, теперь она здесь. Похоже, ее совсем не взволновала встреча с нами. Она была совершенно невозмутима.

– Думаешь, искренне или притворяется? – Уильям покачал головой. – Я просто не знаю.

– Не знаю, но она явно любит детей. Имми и Фреду она сразу понравилась. И у меня определенно нет ощущения, что она таит к тебе укоренившуюся ненависть, – добавила Хелена.

– Что подозрительно, учитывая обстоятельства.

– Дорогуша, большинство детей любят родителей безоговорочно, что бы те ни сделали… Хлоя явно смышленая девочка. Если ее мать, образно говоря, поливала тебя грязью, она поймет почему.

– Надеюсь. По крайней мере, за эти несколько недель я смогу наладить с ней отношения, а то когда еще доведется, – мрачно ответил Уильям.

– Хлоя становится взрослой и, что бы ни делала или ни говорила ее мать, начинает сама принимать решения. Например, чтобы ты снова присутствовал в ее жизни, когда этого хочет она , а не только когда это мешает романам ее матери.

– Будем надеяться. А теперь мне надо как-то приспособиться к ребенку, которого я почти не знаю. Проблема в том, что она больше не ребенок, и я понятия не имею, как далеко ее мать позволяет ей заходить или какие у нее рамки. Что, если она захочет встретиться с этим киприотом, которого подцепила в аэропорту? Они договаривались о встрече. Я не хочу казаться деспотичным отцом после того, как не видел ее много лет, но, с другой стороны, ей всего четырнадцать.

– Я понимаю, но Катикас едва ли тусовочный центр Европы, – утешающе улыбнулась Хелена. – Сомневаюсь, что она здесь влипнет в слишком большие неприятности.

– Где мужчины, там для Хлои неприятности, – вздохнул Уильям. – Местные мальчики будут виться вокруг нее, как пчелы вокруг горшка с медом. Мысль, что какой-то мальчишка протянет гнусные лапы к моей дочери… – он содрогнулся.

– Нормальная отцовская реакция, потому что ты знаешь, каким сам был в юности, – хмыкнула Хелена и встала. – Так, пока я разбираюсь с ужином, давай-ка поднимись наверх и загони младшую команду в ванную. Хлоя, наверное, умирает с голода, и было бы мило нам всем поесть вместе.

– Ладно. Я пошел.

– А Алекс придет? – спросила Хлоя Хелену, когда та ставила горячий сотейник на стол.

– Нет. Говорит, что у него мигрень. С ним такое регулярно. Бедняжка.

– Какая жалость. Он со мной еще даже не поздоровался, – заметила Хлоя, ухитряясь держать и Имми, и Фреда на тонких коленях. – На террасе он просто молча на меня таращился.

– Он выспится как следует и завтра будет в порядке. Пахнет божественно, – Хелена развернула несколько слоев вощеной бумаги, прикрывавшей содержимое сотейника, и начала раскладывать еду по тарелкам. – Ангелина сказала, что это клефтико, что-то вроде томленого барашка.

– Барашка вроде Лэмби? – спросила Имми. – Не-а, я не могу это есть. – Она покачала головой и скрестила на груди маленькие ручки. – А вдруг это мамочка или папочка Лэмби.

– Не глупи, Имми, ты прекрасно знаешь, что Лэмби игрушка. Он не настоящий. А теперь сядь и ешь ужин, как большая девочка, – раздраженно сказал Уильям.