Гленнон Дойл Мелтон - Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь

Мой отец – мудрый человек. Я разделяю его убеждения за одним небольшим исключением. Папа учил нас никогда ничего не бросать. Взрослея, очень важно дважды подумать, прежде чем браться за занятия гимнастикой или учиться игре на скрипке, потому что придется крутить колесо, музицируя на собственных похоронах. Я отношусь к этому по-другому и считаю, что порой нужно именно бросить. Бросить то, что не приносит пользы и удовлетворения. Но такой шаг требует самосознания и смелости. И мы с Крейгом на это решились. Мы бросили.

Нам удалось заглянуть в свои души и понять, что нашей семье нужны серьезные перемены. Игнорировать это чувство было невозможно. Мы поняли: нужно жить дешевле, проще и медленнее. Я буквально утонула в мелочах пригородной жизни: родительские собрания, дни рождения, сборы средств, благодарственные письма, спорт, вечеринки, девичьи посиделки, бесконечные разговоры… Чувствовала себя как на американских горках, хотя больше всего мне хотелось покататься на старомодной карусели. Болезнь Лайма научила меня обращать внимание на собственные потребности и с уважением относиться к истинным желаниям своей души, поскольку Бог послал их мне, чтобы они послужили ступеньками к лучшей жизни. Моя душа желала жить в таком месте, которое соответствовало бы ее истинным устремлениям. Моя душа живет неспешно. И мне хотелось жить в таком месте, где можно жить медленно.

Должно было пройти время, для того чтобы начать наслаждаться общением с детьми, читать, писать, молиться и исцеляться – не только от болезни Лайма, но и от всего. Мне хотелось меньше выбора, меньше шума, меньше машин и магазинов, меньше поводов, по которым нужно наряжаться. Я жаждала пространства – не мелкого, замкнутого, – а пространства, в котором нет ни одной живой души. И хотелось больше праздного времени. Я стремилась к более узкому кругу друзей, но мне нужна была возможность узнать их по-настоящему. Хотелось каждое воскресенье ходить в церковь маленького городка. Хотелось обходиться минимумом вещей. Меньше встреч, которые нельзя пропустить. Меньше, меньше, меньше. Я хотела вернуть свою семью , и поэтому, продав дом, мы переехали. Забрали детей из школы, собрали чемоданы и сняли небольшой домик в Чесапик-Бэй, в городе Нормана Роквелла, в котором единственный магазин – это кафе-мороженое, где передаются все местные сплетни. Именно об этом мы всегда и мечтали.

Здесь наша Семья. Здесь мы можем быть САМИМИ СОБОЙ. В нашем доме живет не пять человек, а МЫ. Что бы нам ни предстояло сделать, мы все делаем вместе. Мы смотрим, как Чейз спускается к нашему причалу с сетью на плече, как азиатский Том Сойер. Видим, как он ловит «ДЕВЯТЬ КРЕВЕТОК, МАМ!», и хлопаем в ладоши и кричим от восторга. Мы едем на нашей гольф-машине к моим родителям, чтобы продать креветок папе, и позволяем Эмме сесть за руль. Она еще маленькая, но управляется с гольф-машиной как заправский водитель. Мы с мамой, посмеиваясь, наблюдаем за тем, как папа торгуется с Чейзом за креветки. В конце концов, они сходятся на десяти центах. Папа протягивает мальчику 90 центов, ворча из-за инфляции. И все отлично знают: как только мы уедем, папа выпустит этих креветок обратно в залив.

Мы часто катаемся по дорогам, идущим вдоль кукурузных полей. Ничто так не ускоряет путь, как остановка и усаживание потрясенных мелких Мелтонов среди стеблей кукурузы. Я улыбаюсь и машу встревоженным прохожим, а Тиш вопит:

– МАМОЧКА! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ТАК ПОСТУПАТЬ! Я ВСЯ В КУКУРУЗЕ!!!

Здесь я нашла больше места, времени и души, чтобы позволить Тиш быть самой собой. Если девочка хочет целых полчаса выбирать, какие шерстяные колготки ей надеть для прогулки по пляжу в холодный день, пусть выбирает. У нас есть время. Время, чтобы заметить, как идет малышке загар, какая она смелая, когда прыгает с причала в залив, как она нежна со своей младшей сестрой. Я постепенно понимаю, что Тиш – это не нагрузка для меня. Она – замечательный, настоящий человек, живущий собственной жизнью. Некоторые дни ее жизни оказываются тяжелее других – в точности как у меня. Здесь я стала по-настоящему ее замечать.

А моя сладкая Эмма! Эмма растет, развивается, становится другой. Она злится по пятьдесят раз на дню. Разозлившись, она упирает в меня обвиняющий пальчик и кричит: «Я РАЗОЗЛИЛАСЬ НА ТЕБЯ, МАМОЧКА!». И в разгар этих обвинений я понимаю, что мы постепенно начинаем отдаляться друг от друга. Эмма поняла: я не только решение всех ее проблем, но порой еще и их причина. И поэтому она размахивает кулачками и лягается в своей прогулочной коляске с криками: «МНЕ НАДОЕЛО ЖДАТЬ!!!». И я отвечаю ей: «Малышка, ты совершенно права!».