Нил Мукерджи - Состояние свободы

Пока он пролистывал путеводитель, он несколько растерялся, что было заметно даже невооруженным глазом. К нему подошел мужчина и начал говорить так, будто это была уже середина их разговора:

– Выемки, которые вы увидите на нижнем этаже, предназначались для книг и документов…

Он повернулся. Луч солнца ударил ему в глаза и ослепил. Но он рассмотрел темное, почти что черное лицо, с резкими чертами, будто бы лисья морда сменяла человеческую или наоборот.

– Если вы направляетесь в его покои, хвабган , то это на верхнем этаже, – все продолжал незнакомец, – там вы увидите решетчатые экраны из резного камня вдоль коридора, который ведет на женскую сторону, в гарем. Они называются джали [10] Индийские решетки с ажурным орнаментом, сделанные из камня или мрамора. и были созданы чтобы скрывать женщин от любопытных глаз, когда они ходили в хвабган и обратно.

Мужчина говорил достаточно быстро, будто заучил текст. Если он собирался продемонстрировать свои навыки гида, чтобы его наняли, то в его манере говорить не было ничего, что бы натолкнуло на эту мысль. Во всяком случае, он вел себя так, как будто вообще не замечал ни его самого, ни его сына.

Солнце слепило его, и он отвернулся. Этим он хотел убить сразу двух зайцев: посмотреть на ребенка, которого он боялся упускать из виду даже на мгновение, и показать незнакомцу, что не нуждается в его помощи. Его тень, попадая на стену здания, окрашивала ее в землисто-розовый цвет и придавала матовость. Красный песчаник в лучах солнца отливал медно-золотым цветом. Когда он оглянулся, чтобы посмотреть, ушел ли так называемый гид, рядом уже никого не было.

Стены в комнатах, расположенных на первом этаже частной резиденции императора, были украшены изображениями цветов и листвы; несмотря на то что они выцвели от времени, они сумели сохранить в себе долю первоначальной живости. Их много раз подкрашивали, пытались реставрировать, но это была грубая работа. Со двора внутреннее убранство смотрелось довольно незамысловато и мрачно. Он задумался о том, почему комнаты были сделаны такими низкими. Какой был рост у людей в шестнадцатом веке? Приходилось ли им нагибаться и сутулиться, когда они находились внутри? Достаточно ли помещение было освещено днем? Почему в нем не было ни дверей, ни окон? Им было что скрывать? И последний, самый главный вопрос: неужели он знал так мало о быте и архитектуре моголов?

Когда они зашли внутрь, впечатление, что комнаты были тесноваты, рассеялось само собой, но то, что они были темными, точнее, могли быть темными, осталось. Может, с его зрением что-то произошло или это все из-за того, что они только что зашли с ярко освещенной улицы? Он моргнул несколько раз. Казалось, что помещение сначала стало у́же, потом шире, затем опять у́же, будто он оказался внутри пульсирующего желудка огромного монстра. В павильоне наверху, где находились покои Акбара Великого, стены покрывали выцветшие фрески, растрескавшиеся от времени и отслоившиеся от стен. На некоторые фрагменты был нанесен тонкий слой какого-то вещества, по-видимому защитного покрытия, которое придавало эффект молочной дымки. Над дверным проемом повисло крылатое существо, держащее на руках младенца. Оно было высечено из камня и смотрело на них сверху вниз. Казалось, что статуя была собрана из крупных одноцветных кусочков, похожих на перхоть. Его сердце начало бешено стучать.

– Пап, смотри, это же ангел! – воскликнул ребенок.

Он зажмурился и, крепко сжав руку сына, замотал головой, будто стараясь избавиться от галлюцинации, а потом открыл глаза. Ангел смотрел пристально, с легкой улыбкой, читающейся в чуть приподнятых уголках его глаз, будто бы персидский скульптор изобразил ангела на четверть китайцем. Он снова зажмурился; перед ним мелькнул образ гида-лиса, окруженного парящими в воздухе конфетти.

Снаружи, во дворике, достаточно просторном для роли центральной площади, на которой собираются сторонники революции, стояли группы посетителей в ярких одеждах. Заостренные бутоны красных канн горели ярким пламенем. Квадратная каменная платформа, огражденная джали, находилась в центре прямоугольного бассейна и возвышалась над ним. Сам бассейн был наполнен стоячей водой, которую водоросли окрасили в зеленый цвет. Четыре узкие дорожки, делящие пополам каждую из четырех сторон, вели прямо к платформе. Предельная точность, с которой моголы воспроизвели четырехугольную форму, просто поразила его; он стал быстро перелистывать страницы своего путеводителя в поисках информации об этом бассейне, который назывался Ануп Талао .