Софи де Вильнуази - Как я решила умереть от счастья

Стараюсь подбодрить себя, вспоминая его жаркие губы, приникшие к моим, прикосновение его твердого пениса… Я снова изголодалась по нему. Выйдя из душа, вижу на телефоне смс от Эрика.

«Я еще на работе, может, подъеду попозже к тебе домой с пиццей?»

Гора с плеч. Женщина-Фланч и мужчина «Домино’с Пицца». Мы идеальная пара.

Час спустя он звонит в дверь.

– Добрый вечер, пиццу заказывали?

Вместе с ним врывается свежий ветерок, замерзший Эрик с красным носом выныривает из пуховика и улыбается мне. Я просто очарована: нынче со мной займется сексом разносчик пиццы.

– Прости, на работе задержался и подумал, что удобнее будет повидаться у тебя. Можно было и ко мне поехать, но мою помойку пока разберешь, еще больше времени уйдет.

– Ничего, в другой раз, – отвечаю я не без лукавства. – По правде сказать, меня это предложение только обрадовало, я, знаешь ли, не привыкла ходить в такие модные места – как-то скованно себя чувствую, даже не знаю, что туда надеть…

– Да я тоже, просто хотел перед тобой покрасоваться, под парижанина закосить.

– Так ты не из Парижа? – Как будто я не прошерстила его страницу на Фейсбуке вдоль и поперек.

– Нет, я из Бордо. Туда и вернусь при первой возможности.

Мы с аппетитом поедаем пиццу.

– Хочешь вина? Где-то у меня вроде завалялась бутылка. Надеюсь, что неплохая, хотя я не специалист… – Как будто я перед его приходом не вынесла мозг бедному сомелье в магазине. Каждый красуется по мере сил.

– А у тебя как день прошел? – спрашивает он, разрезая вторую пиццу.

Не зря я опасалась, что он задаст этот донельзя банальный вопрос. Нервно хихикаю, скрывая смущение.

– Ну, дай подумать… Я сегодня уволилась, а потом занималась похоронами подруги.

Он не доносит кусок пиццы до рта и слишком быстро сглатывает, поперхнувшись.

– Все нормально? – смеюсь я и подаю ему бокал.

К нему еще не вернулся дар речи. Он отпивает вина, чтобы освободить дыхательные пути.

– Вот интересно, после ночи любви ты плачешь, а после похорон подруги смеешься. Необычный ты человек.

– В самом деле? – Я воспринимаю это как комплимент.

И вдруг начинаю глупо, неудержимо хохотать. Остановиться невозможно, какое-то безумие. Вот же везет ему со мной!

Он смотрит на меня с беспокойной улыбкой.

– Извини, я вечно на взводе, когда ты рядом.

– Это хорошо или не очень?

– Хорошо, – шепчу я.

Вообще-то есть единственно эффективный способ успокоить мои нервы – взять меня прямо сейчас, прямо здесь, на ковре в гостиной. Что он, собственно, и делает. Мы падаем друг другу в объятия и сливаемся в поцелуе. Безумный хохот сперва переходит в тихое хихиканье, а затем в стоны.

Несколько минут спустя мы без сил лежим на диване, голые и потные. Остывшая пицца в открытых коробках уже не возбуждает аппетита. По обоюдному согласию мы перемещаемся в кровать и там, свернувшись в один клубок под одеялом, продолжаем прерванный разговор.

– Ты правда уволилась?

– Правда.

– Завидую.

– Что ж не уволишься сам?

– Не знаю, может, из-за денег? – отвечает он не без сарказма.

– А у меня денег куры не клюют, – хвастаюсь я.

– Да ну? Знаешь, ты мне нравишься. – И его ласки становятся все более настойчивыми.

– Если б ты был богат, что бы сделал? – шепчу я, лаская его в ответ.

Он тихо постанывает.

– Не знаю, посмотрел бы мир, в Непал бы съездил…

– А меня бы взял с собой?

– Конечно, тем более, если б мы поехали за твой счет.

Беседа затухает, дальше говорят лишь наши руки. После долгой спячки я никак не могу насытиться, в меня вселился бес. После мы замираем в сладком оцепенении, и я засыпаю безмятежно, как накормленный младенец. Как будто привыкла засыпать в его объятиях, как будто его запах мне знаком всю жизнь. Как будто я всегда была счастлива.

Эрик ушел ранним утром. Оставил записку, извиняясь, что не смог задержаться и помочь мне с уборкой гостиной, – можно подумать, одного человека мало, чтобы убрать две коробки из-под пиццы, два бокала из-под вина и объедки с пола. Однако такая забота меня тронула. Я собирала наш общий мусор и чувствовала, что мы делаем это вдвоем. Мысли о нем, о прошлой ночи, о наших объятиях и будущих встречах озаряли мое лицо глупой улыбкой. Он не только в тело мне проник, но и в сердце, в душу.

Что, вот это и есть любовь?

Если он рядом, даже когда его нет?

Если ты теперь не одинока?

Церемония была торжественной и строгой. Мы решили обойтись без музыки – нашей покойнице больше подходили отрешенность и тишина. Вероник была очень тронута. Она много плакала, успевая при этом с любопытством поглядывать на Франка, а тот ее взглядов будто бы не замечал. Он был, как всегда, красив и безупречен, но я прямо видела щемящую грусть в его сердце. Сама я тоже, конечно, плакала от переполнявших меня эмоций, хоть и понимала, что худшее для этой женщины позади. Я никогда не узнаю, как ее звали, только лицо останется в памяти. Я не узнаю, что ее подкосило, сломило, опрокинуло и утянуло на такое глубокое страшное дно. Может, развод, беспросветная безработица, жестокий муж, родители-тираны, трудное детство или потеря ребенка, от которой невозможно оправиться. Можно вообразить массу историй, одна печальнее другой – все равно это лишь догадки, не более. Не уверена, что на небе живет Бог, но в аду она точно уже побывала. Пусть ей будет хорошо там, где она сейчас. Медленно и беззвучно гроб поехал по ленте к печному отверстию. Вскоре он исчез там целиком, и мы вышли, ощущая комок в горле.