Дженни Лоусон: Безумно счастливые. Часть 2. Продолжение невероятно смешных рассказов о нашей обычной жизни

Вы в выигрыше.

– Ты не сумасшедшая. Хватит называть себя сумасшедшей! – говорит моя мама в стопятьсотый раз. – Ты просто очень впечатлительная. Ну и… немного странная.

– И я настолько не в порядке, что мне нужна фигова туча разных таблеток, – добавила я.

– Это не означает, что ты сумасшедшая, – возражает мама, возвращаясь к оттиранию грязных тарелок. – Ты НЕ сумасшедшая, и тебе следует перестать себя так называть. Это звучит так, словно ты и правда псих.

Сейчас, вспоминая этот диалог, я уже смеюсь, потому что мне до боли знаком этот спор. Мы уже спорили точно так же миллион раз в прошлом и будем спорить аналогично еще столько же в будущем, так что я оставила все как есть. К тому же формально моя мама была права. Формально я не была сумасшедшей, но гораздо проще назвать меня «сумасшедшей», чем описывать, что именно со мной не так.

По мнению множества психиатров, у которых я наблюдалась за последние два десятка лет, у меня было высокофункциональное депрессивное состояние, сопровождающееся серьезным тревожным неврозом, умеренной клинической депрессией и небольшой склонностью к членовредительству, которая берет свои корни в расстройстве контроля над побуждениями. На фоне тревожного расстройства личности (это как социофобия в ускоренном режиме) время от времени я оказываюсь подвержена деперсонализации (из-за которой я чувствую себя полностью оторванной от реальности, но не столько в духе «какой же классный этот ЛСД» [2], сколько что-нибудь вроде «интересно, что делает мое лицо прямо сейчас» и «уверена, было бы здорово снова начать испытывать эмоции»). Кроме того, у меня ревматоидный артрит и кое-какие проблемы аутоиммунного характера. И наконец, словно щепотка перца в качестве приправы к психически неуравновешенному дьявольскому яйцу, в моем багаже такие вещи, как умеренное обсессивно-компульсивное расстройство и трихотилломания – навязчивое желание выдергивать свои волосы, – которые всегда приятно упоминать в самом конце фразы, потому что люди, услышавшие слово «мания», тут же начинают отстраняться, давая тебе больше свободного месте в переполненном самолете. Это происходит скорее всего потому, что в переполненном самолете не полагается рассказывать о своих маниях. Это одна из причин, по которым мой муж, Виктор, ненавидит летать вместе со мной. Другая причина заключается в том, что я часто беру с собой в полет чучела различных животных – они помогают мне справляться с депрессией. По сути, мы редко путешествуем вместе, потому что он не понимает, что такое крутость.

– Ты не маньяк, – говорит сердитым голосом моя мама. – Тебе просто нравится дергать себя за волосы. Ты делала это, даже когда была маленькой. Тебя это успокаивает. Для тебя это как… как гладить котенка.

– Мне нравится именно выдергивать свои волосы, – уточняю я. – Это немного другое. Вот почему это называют «манией», а не «расстройством поглаживания котят». Которое, кстати, было бы довольно хреново иметь, потому что тогда ты оказалась бы с кучей наполовину облысевших котят на руках, которые тебя бы все вместе ненавидели. Господи, надеюсь, что у меня никогда не будет болезни слишком увлеченного выдергивания шерсти у котят.

Моя мама глубоко вздыхает, но именно за это мне и нравятся такие разговоры с ней. Потому что она делится со мной общим впечатлением. Однако именно потому, что я рассказываю маме подробности, она не любит подобные разговоры со мной.

– Ты совершенно нормальная, – снова говорит моя мама, качая при этом головой, словно ее собственное тело не дает подобной лжи сойти ей с рук.

Смеясь, я бессознательно дергаю себя за волосы и говорю:

– Я никогда не была нормальной и думаю, что нам обеим это прекрасно известно.

После этого моя мама на какое-то время умолкает, пытаясь придумать очередную линию защиты, но это довольно безнадежное занятие.

От природы я всегда была беспокойной до нелепости. Самое первое мое школьное воспоминание про экскурсию в больницу о том, как один врач показал нам несколько образцов крови для анализов, а я немедленно потеряла сознание, рухнув на гору (к счастью, пустых) уток. По словам других присутствующих детей, учительница сказала: «Не обращайте на нее внимания. Она просто выделывается». Потом у меня из носа пошла кровь, тогда врач разломил ампулу с аммиаком у меня под носом, и меня словно ударил в лицо невидимый зловонный кулак.