Махаммад-Реза Байрами - Жертвы заветного сада

Итак, это была его работа. Правда, работа, отличающаяся от других, она ставила Балаша в особое положение. Например, иногда извозчик или кто-нибудь из случайных собеседников на улице вдруг начинал вслушиваться в его голос, смотреть на него вопросительно, а потом прямо спрашивал: «Послушай-ка, не ты ли читаешь по радио эти стихи?»

Конечно, работа его не сводилась к чтению стихов или героических баллад-дастанов, но это было то, что больше всего любил простой народ, особенно баллады о Саттар-хане, Багир-хане, о шейхе Мохаммаде Хиабани [2] Саттар-хан (1867–1914) – выдающийся деятель Конституционной революции в Иране 1905–1911 гг., народный герой Ирана. Багир-хан (1862–1916) – сподвижник Саттар-хана, народный герой Ирана. Шейх Мохаммад Хиабани (1880–1920) – руководитель Тебризского восстания 1920 г. и о других героях азербайджанской истории, вроде тех, о ком повествует поэма «Асли Карам». А как любили дастаны о Кёр-оглы! [3] Кёр-оглы – герой эпоса, распространенного у азербайджанцев и других народов Ближнего Востока и Средней Азии. В образе Кёр-оглы воплотился народный идеал справедливого правителя, бесстрашного богатыря-тираноборца. Порой он читал из старинной азербайджанской поэмы «Китабэдеде Коркуд» [4] Эпос «Китабидеде Коркуд» окончательно оформился в Средние века. Древний азербайджанский вариант некоторых вошедших в него сказаний послужил источником, на основании которого возникли одноименные поэмы у других народов, например у армян, грузин, курдов, аджарцев, турок. – ей были сотни лет, и повествовали ее стихи о мужестве и чести, о защите отечества и о старинном народе огузов, которых многие в Азербайджане считали своими далекими предками. Когда Балаш говорил, что великий греческий поэт Гомер, создавая свою «Одиссею», использовал именно поэму «Деде Коркуд», слушатели-азербайджанцы приходили в восторг от гордости за свою культуру. Именно этого требовал от него Дузгун, это требовалось и партии. Показать, что в Азербайджане есть всё, а коли так, то что за нужда в центральных властях? Тем более что центр установил блокаду и не пропускает в провинцию даже зерно. Иногда героические дастаны Балаш читал с чувством, а о голосе его говорили, что он производит очень сильное впечатление:

Дузгун дал ему полную свободу, как готовить и вести программы. И не уставал хвалить его. Говорил: я в тебе не ошибся. Именно такой человек, как ты, нам был нужен. Доброта главного редактора даже порой казалась Балашу чрезмерной, неловко было от нее.

Между тем политическая обстановка резко изменилась. Центральное правительство в Тегеране решило провести общенациональные выборы в меджлис 15-го созыва. А вокруг выборов столько было всего… Оно объявило, что на выборах будут наблюдатели от центра по всем регионам страны. И хотя Азербайджан имел автономию, он тоже был частью Ирана. Следовательно, не должно было возникнуть возражений против ввода войск и против того, что они возьмут ситуацию под контроль: ведь целью этого было лишь наблюдение за выборами, в остальном всё оставалось по-прежнему. Такие объяснения звучали убедительно. Некоторые, правда, протестовали, но в конце концов решено было так, что бороться с этим не стоит, чтобы не давать лишних козырей в руки центральным властям. Руководство партии заявило, что сопротивление вводу войск будет означать войну, а потому нас никто не поймет в мире, который только что пережил Вторую мировую войну. Идея войны, будь она даже внутренней, – как они испробовали год назад, – привела всех в ужас. Еще так аргументировали: если мы не позволим Каваму ввести войска для наблюдения за выборами, они откажутся от самих выборов. Не признают законность выборов в Азербайджане и легитимность наших представителей в национальном меджлисе.

На таком фоне пришли новости о том, что войска центрального правительства с пушками, пулеметами и американскими танками выдвинулись к Казвину, на границу с Азербайджаном. С азербайджанской стороны главнокомандующим федаинами был назначен Гулам Яхья, причем ходили слухи, что всё, что у него есть из вооружения, это два миномета в разобранном виде и две 75-миллиметровые пушки – они вроде были исправны, но снарядов к ним не было.