Дидье Декуэн - Среди садов и тихих заводей

Кацуро никогда не обращался к гадальщикам, чтобы узнать, благоприятна ли та или иная ночь для ловли карпов: рыба либо есть, либо ее нет, вот и все. Цвет и форма луны, возможно, влияли на настроение женщин, но на обилие рыбы выше или ниже по течению от порога Судзендзи это не оказывало ни малейшего влияния.

Миюки тоже равнодушно отнеслась к предсказаниям, хотя монахи-чревоугодники, придя к ней, объявили, что ей предстояло отправиться в дорогу не в добрый час, но, по счастью, они могли ей помочь, зашив в холщовый мешочек пеньковые ленточки, на которых они же обязались тщательно выписать названия всех святилищ, которые молодой женщине должны были встретиться на ее долгом пути к храмовым заводям Хэйан-кё. По их заверению, то был могущественный талисман, и сила его непременно защитит ее в путешествии как туда, так и обратно. Причем это будет стоить Миюки всего ничего: каких-нибудь двух-трех склянок черного саке да угощения из моти [10] Моти – блюдо из клейкого риса. с соленым налимом, щедро приправленное вешенками [11] Вешенки – съедобные грибы. – Примеч. пер. , которые, согласно поверьям, продлевают жизнь.

Речь шла не о пиршестве – всего лишь о доброй трапезе из тех, что Миюки частенько устраивала и для Кацуро, однако же она отклонила их предложение, потому как не пожелала тратить деньги, которые от имени селян отсчитал ей Нацумэ на доставку карпов к священным заводям и на пригляд за ними в первое время, покуда они не приживутся на новом месте. После этой последней поставки селяне, конечно же, назначат другого ловца карпов вместо Кацуро, и новоиспеченный поставщик вряд ли станет нанимать Миюки, чтобы она носила рыбу в Хэйан-кё, – он будет делать это сам, хотя такой труд окупался лишь при одном условии: если улов был добрый и его удавалось благополучно доставить в храмы императорского города.

Так что по возвращении из Хэйан-кё Миюки предстояло пересмотреть свою прежнюю жизнь.

Она станет безземельной крестьянкой, самой обездоленной из земледельцев. Кто теперь будет ее содержать? Может, придется подрядиться к кому-нибудь толочь просо? Или пойти гнуть спину на рисовые поля господина Сигенобу, тем паче что таким образом ее, по крайней мере, избавят от земельного налога, и, наверное, она сможет иногда ловить диких уток, которым Сигенобу позволил гнездиться на своих угодьях, потому как они выщипывали сорную траву и поедали насекомых, портивших рис. Единственное, что придавало Миюки уверенности, – так это то, что с голоду она не умрет: выше порога Судзендзи река Кусагава издавна зарастала водяным шпинатом с острыми листьями, мягкими и приятными на вкус.

Если бы дело было только в ней, она отправилась бы в путь-дорогу не мешкая: рыба – груз громоздкий – о том, чтобы взять дополнительную поклажу, не могло быть и речи. Миюки собиралась прихватить с собой кое-какую грубую одежонку из волокон глицинии, немного нарэдзуси [12] Нарэдзуси – потрошеная рыба, обложенная ферментированным рисом, который предотвращал ее порчу. Перед едой рыбу очищали от рисовой оболочки. да рисовых лепешек, которыми можно было подкрепляться во время долгих переходов. С наступлением вечера, а также в дождливые дни, когда от грозового воздуха вода в вершах становилась зеленой, она надеялась, что сможет остановиться на каком-нибудь постоялом дворе, каких по дороге в Хэйан-кё было предостаточно, особенно в провинциях Тотоми и Микава.

Она помнила, как у Кацуро загорались глаза, когда он рассказывал про них. Иной раз он даже смеялся. Были у него и самые любимые: трактир Шести Кристаллов, трактир Первого Сбора (его назвали в честь сбора плодов хурмы – во всяком случае, так уверял Кацуро, хотя он говорил это смущенным голосом, и Миюки каждый раз отводила глаза в сторону: разве не собирались там и всякие девицы, охочие до любви, даже продажной?), трактир Красной Стрекозы или трактир Двух Водяных Лун.

Перед тем как покинуть Симаэ, Миюки предстояло приготовить для карпов переносное обиталище, и понадежнее.

По пути в императорский город молодая женщина решила держаться поближе к воде и отклоняться в сторону только в случае крайней надобности. Идти этой дорогой придется дольше, зато Миюки была уверена, что так для карпов всегда можно будет добыть свежей воды, если верши случайно прохудятся. Не было никаких гарантий, хотя Миюки и постаралась их покрепче уплотнить, что они не начнут пропускать воду, пусть и самую малость. Для того чтобы придать им большую герметичность и в то же время сделать так, чтобы карпы, любившие темноту, вели себя смирно, Кацуро обычно плотно обмазывал верши глинистым илом, затем изнутри и снаружи обшивал тканью и в довершение всего накладывал сверху толстый слой глины, втирая ее в ткань мокрыми руками, чтобы на жарком солнце или сильном ветру образовавшаяся глиняная корка не пошла трещинами. Но вода все равно проливалась, когда карпы, утомившись от долгого пребывания в тесных и качких узилищах, начинали биться или же когда от слишком резкого наклона коромысла (для этого довольно было оступиться и поспешно сделать один неверный шаг, чтобы снова обрести равновесие) в вершах «поднималась волна», и вода выплескивалась наружу.