Дидье Декуэн - Среди садов и тихих заводей

Так вот, недавно Нагуса отрядил трех своих чиновников с заказом на новых карпов вместо тех, что не пережили зиму.

Как-то утром – это было через несколько дней после смерти Кацуро – посланцы Службы садов и заводей возникли из промозглого тумана, который после сильного дождя, поливавшего всю ночь, застилал опушку леса, точно занавес.

Раньше они приходили пешком, и это дорого обходилось обитателям Симаэ: утомленные долгим переходом покупщики карпов обыкновенно задерживались в деревушке недели на две и все это время жили на хлебах селян, выказывая пристрастие к саке, возраставшее по мере того, как у них восстанавливались силы. Но в этот раз они нагрянули верхом в сопровождении всадника с цветастым шелковым императорским знаменем и, сбросив просторные, удобные каригину [8] Каригину – нечто среднее между плащом и мантией; такую одежду японские сановники надевали для охоты. , облачились в воинские доспехи, обшитые железными пластинами, которые защищали их грудь и спину и дребезжали, как старые, треснувшие колокольчики. При их внезапном появлении некоторые селянки перепугались, пустились наутек и, сбившись в кучу на гумне, принялись от страха плести рисовую соломку.

Нацумэ как деревенский старейшина вышел к трем всадникам и приветствовал их с почтительностью, достойной представителя императорской власти; но, сложив руки вместе и раскланиваясь так низко, как позволяла ему утратившая гибкость шея, он удивлялся, как это император, снискавший славу самого утонченного правителя своего времени, мог допустить, чтобы люди, которым было поручено разносить его волю по всем провинциям, имели столь неприглядный вид: лениво покачиваясь в покрытых черным лаком деревянных седлах, сонно кивая головами в шлемах с гибкими назатыльниками, закованные в латы, позеленевшие от мха, налипшего на них во время передвижения по лесам, императорские посланцы напоминали гигантских мокриц с непомерно раздутым брюхом, набитым какой-то восковидной тошнотворной гадостью.

Впрочем, быть может, Его императорское величество никогда и в глаза-то их не видел – верно, какой-нибудь помощник советника пятого младшего низшего ранга внес их в список (и никто так никогда и не узнает, почему выбор помощника пал именно на них, а не на кого другого) и представил его инспектору четвертого младшего высшего ранга, который одобрил его и затем передал список ревизору четвертого высшего нижнего ранга, и тот довел его до самого верха иерархической лестницы, после чего список так же неспешно попал наконец в руки к Нагусе Ватанабэ, который одним нетерпеливым росчерком кисти утвердил его, – и обо всем этом, равно как и о многих других примечательных событиях в шестидесяти восьми провинциях, император ни сном ни духом не ведал.

Императорские посланцы премного огорчились, узнав о смерти Кацуро. Они поморщились, гортанно простонали и недовольно содрогнулись, позвякивая пластинами своих лат. Чтобы как-то умилостивить их, Нацумэ пришлось представить им Миюки. Они молча смерили ее взглядом, вращая своими черными глазенками под деревянными масками, утыканными снизу жуткими фальшивыми зубами.

Покуда молодая женщина, встав на колени, раскланивалась так низко, что тыкалась лбом в пыльную землю, деревенский старейшина заверял посланцев, говоря: вдова рыбака всенепременно будет служить им верой и правдой, так же как Кацуро. После чего, дабы задобрить их вконец, Нацумэ пригласил их откушать гречневой лапши с водорослями и рыбой, приправленной овощами, замаринованными в отстое саке, а после препроводил их к водопаду, откуда начиналась дорога, по которой они отбыли восвояси – в Хэйан-кё.

Вслед за тем он вернулся переговорить с Миюки:

– Когда мы нашли твоего мужа, он был уже мертв, но карпы, которых он успел выловить, остались живехоньки (он воззрился на Миюки с таким благожелательством, как будто в том, что рыбы сохранились в добром здравии, была именно ее заслуга), и посланцы воздали мне за это тысячекратную благодарность.

– Посланцы, эти жирные сверчки? Только самые неразумные придворные чиновники могли отрядить таких в глухую провинцию, хотя было бы довольно и простого письма.

Выходит, она хотела сказать, что смогла бы прочесть такое письмо? Определенно, она бахвалилась. Но Нацумэ, сам не умевший читать, не сделал ей замечания, решив не рисковать, ступая на зыбкую почву, чтобы не претерпеть унижения.

Выдерживая паузу, дабы его молчание могло быть истолковано как обдумывание слов, сказанных Миюки, он какое-то время смотрел на карпов, лениво плескавшихся в пруду.