Энн Тайлер: Удочеряя Америку

При слове «старость» Даниэла сердито морщила носик. Но две другие подруги кивали – они понимали, о чем говорит Мариам.

Они часто рассуждали о своем возрасте. Говорили о том, куда идет этот мир, говорили о книгах и фильмах, о пьесах и о мужчинах (преимущественно Даниэла). На удивление мало вспоминали детей и внуков, разве что у тех случалась какая-то беда. Но почти всегда заводили речь об американцах – забавляясь и восхищаясь. Им никогда не приедался разговор об американцах.

Дома ли Мариам проводила вечер или в гостях, в десять вечера она ложилась в постель. Читала, пока веки не отяжелеют, порой два или три часа подряд, и тогда выключала свет, соскальзывала ниже под одеяло, обнимала одной рукой Муша. За окном по соседству пел одинокий пересмешник, и она засыпала, радуясь тому, какие высокие выросли в округе деревья, как плавно льется с кроны птичья песня, и в летние дожди тоже прекрасно, деревья что-то упорно бормочут, вздыхают – «ахх! ахх!».

Как-то раз утром она взяла трубку и женский голос спросил:

– Мариам?

Только по характерному произношению Мариам узнала Битси (Битси всегда растягивала обе «а» в ее имени, до смешного, видимо, представить себе не могла, что в иностранном языке «а» бывает и безударной). Голос ее был слабым и сиплым, словно Битси боролась с кашлем. Она действительно тут же закашлялась.

– Битси? – спросила Мариам. – Как вы?

– Я в полном порядке, – заверила ее Битси. – Лечение было нешуточное, но я прошла курс, и врачи остались очень довольны. – Снова кашлянула и добавила: – Извините, побочный эффект. Ничего особенного, врачей это не смущает. Но вот что: спасибо за то ваше письмо. Я давно должна была ответить.

– О нет, ничего вы не должны. Разве что найдется для меня поручение.

– Хотя бы поблагодарить вас за внимание, хотела я сказать. Я так была рада получить весточку! Я очень скучала, всем нам вас недостает. Мы надеемся увидеть вас на празднике у Сами и Зибы.

– О… праздник Прибытия… – пробормотала Мариам.

– Папа сказал, что вы, возможно, придете.

– Ну да, я говорила, что подумаю, – сказала Мариам. – Но лето выпало такое сложное… не уверена, смогу ли…

– Чтобы все было как прежде! – выпалила Битси с таким напором, что снова закашлялась. – В прошлом году было не так. Даже Шу-Мэй заметила. Спросила: «А где Мари-джан?» Я не могу допустить, чтобы вы исчезли из нашей жизни.

– Ох, Битси, спасибо! – сказала Мариам.

Все вертевшиеся на языке отговорки – поездка в Нью-Йорк, Фара в гостях – показались ей вдруг слишком очевидными, и она сказала правду:

– Я все-таки боюсь, не выйдет ли неловкости.

– Неловкости? Какая чушь! Мы же все взрослые люди.

Этот аргумент почему-то не порадовал Мариам. Она сама не понимала, чем разочарована. Каких слов она ожидала от Битси? Но обида сдавила грудь. И она призналась:

– С точки зрения вашего отца, я не очень-то правильно себя вела.

– И какое отношение это имеет к нашему празднику? Речь всего лишь о небольшом семейном празднике, – возмутилась Битси. – Черт, нам остается только вас уконтрапупить.

Уконтрапупить. Такого глагола Мариам не знала. Может быть, это значит что-то вроде «линчевать»? Она ответила:

– Наверное, так вам и следовало сделать.

Вероятно, голос ее прозвучал более сердито, чем ей самой хотелось, потому что Битси спохватилась:

– О, Мариам, простите. Я лезу куда не просят, сама понимаю.

Это да, это ей свойственно. И все же Мариам возразила:

– Нет-нет, Битси, вы были очень добры. Так мило, что вы позвонили. – И, пытаясь сравняться с ней напором: – Но вы так и не сказали, чем я могу помочь. Дайте мне задание, прошу вас.

– Нет, спасибо, ничего не нужно, – ответила Битси. – Я с каждым днем все крепче. Увидите меня на празднике Прибытия – удивитесь.

Типичная Битси. Последнее слово всегда остается за ней, подумала Мариам, кладя трубку.

– Как ты объяснишь родным? – твердил он. – Они так за нас радовались! Как ты объяснишь, почему вдруг решила от всего отказаться?

Она сказала:

– Я уже им объяснила. Только что была у них.

Он глянул на нее так, что она пожалела о своих словах.

– Сказала им прежде, чем мне? – спросил он. – Мариам, как ты могла!

– Сама не знаю, – тускло выговорила она. У нее уже сил не было обороняться. – Сказала, и все тут. Дело сделано.

Но теперь она сама задала себе тот же вопрос. Почему она первым сказала Сами и Зибе? Разве не странная последовательность действий? Неужели в глубине души она ждала, что они ее отговорят?