Мо Янь - Перемены

Через месяц, после окончания курса, меня оставили в полку сначала в боевой службе безопасности, а потом на должности политрука, я должен был учить курсантов философии и политэкономии. Я почти ничего не знал в этих предметах, совсем как в поговорке про то, что утку на насест можно загнать только силой. В самом начале я очень уставал, но после семестра преподавания постепенно втянулся, и работа пошла. А потом опять взыграли мои еще не умершие литературные амбиции. После целого ряда неудач, в сентябре 1981 года в местном журнале «Ляньчи» [32]опубликовали мою первую повесть, «Ливень весенней ночью». На второй год весной все в том же журнале опубликовали рассказ «Уродливый солдат». Простой рядовой, который выполнял обязанности офицера и беспрерывно, до хрипоты в голосе рассказывал курсантам об основных принципах марксизма, а при этом еще и книжки писал, всегда привлекал внимание окружающих. 3 ноября 1981 года у меня родилась дочь, и старший брат, который работал в тот момент в Хунани, предложил назвать ее Айлянь [33], во-первых, в честь того, что моя первая повесть появилась в журнале «Лотосовый пруд», а во-вторых, в честь знаменитого сочинения сунского философа и литератора Чжоу Дуньи «О любви к лотосам». Мне это имя показалось слишком банальным, а потому я назвал дочку Сяосяо, подобрав редкие иероглифы – «бамбуковая флейта». Но когда она пошла в младшую школу, то учительнице показалось, что в иероглифах слишком много черт, а потому она выбрала более простые с аналогичным звучанием – «улыбка», так оно и прилипло к ней до сих пор.

Благодаря помощи многих уважаемых людей из вышестоящей инстанции в разгар лета 1982 года, отправившись домой на побывку, я узнал, что меня, вопреки правилам, порекомендовали повысить до офицера. Тот приказ, в котором говорится о назначении меня на должность инструктора, и сейчас должен храниться в моем досье. Я четко помню письмо, которое принес домой отец. Когда я передал ему эту счастливую весть, у него в глазах засиял свет, от которого мне стало одновременно тепло и скорбно. Он ничего не сказал, лишь взвалил мотыгу на плечо и пошел в поле. Поведение отца заставило меня вспомнить, как отреагировал один дальний родственник по отцовской линии, когда его сына повысили, он прошелся по всей деревне, бил в гонг и кричал:

– Моему сыну дали звание офицера! Офицера!

То, что мой отец промолчал, позволило мне глубоко прочувствовать и его характер, и моральные качества, и личный опыт.

Осенью 1984 года я поступил на факультет литературы Академии искусств НОАК, а вскоре написал известное произведение «Прозрачная морковь», потом опубликовал и повесть «Красный гаолян», вызвавшую шумиху. В 1986 году, во время летних каникул, я покупал овощи на рынке в родной деревне и столкнулся с одним парнем по фамилии Вань из соседнего села. Он схватил меня за руку и, выпучив глаза, заорал:

– Говорят, ты разбогател? Продал тираж одной повести на миллион?

Сейчас заработать миллион на продаже одной книги вполне возможно, но в те времена это, без сомнения, был бред чистой воды. Земляк не дал мне начать оправдываться, сказав:

– Не бойся, я не буду у тебя деньги занимать, у меня сын сдал экзамены и поехал в Америку учиться, через пару лет будет и у нас куча зеленых!

В 1987 году Чжан Имоу привез Гун Ли, Цзян Вэня [34]и съемочную группу в Гаоми, чтобы снимать «Красный гаолян», который изначально хотели назвать «Девятый день девятого месяца в Циншакоу» [35], именно такое название красным цветом написали на боку одного из микроавтобусов, принадлежавших съемочной группе. Почему сразу не назвали «Красный гаолян», а переименовали лишь после окончания съемок? Я не спрашивал, а они не говорили. Тогда для жителей Гаоми съемки фильма были в новинку. С тех пор, как Паньгу [36]разделил небо и землю, никто не приезжал в наше захолустье снимать кино. Но еще до начала работы я пригласил основных членов съемочной группы к себе домой на обед. Чжан Имоу и Цзян Вэнь пришли с выбритыми налысо головами, загорелые до черноты. Гун Ли была в простом холщовом халате и с прической, какие женщины носят в деревнях, а без косметики выглядела, как обычная, ничем не примечательная сельская девушка. Местные жители раньше думали, что актрисы – это небожительницы, спустившиеся на землю, но, увидев Гун Ли, были крайне разочарованы. Но кто тогда мог подумать, что за десять с небольшим лет Гун Ли превратиться в звезду мирового масштаба, будет держаться легко, утонченно, словно аристократка, поглядывать искоса, с кокетством? В день съемок собралась огромная толпа, зрители буквально стояли стеной: и обычные люди, которые проехали несколько десятков ли, добираясь из соседних уездов, и местные чиновники, которых привезли легковые автомобили. Все приехали воодушевленные, а уехали разочарованные.