В самом начале большевистской власти он, как и все, ушел прятаться от мобилизации на чердаках, и Юдит вздохнула с облегчением. Она заполучила целиком всю кровать, но, конечно, не забывала морщить лоб, изображая жену, беспокоящуюся о своем муже. Когда его схватили во время выхода за продуктами и запихали в черную эмку, Юдит удалось наполнить свои серые глаза слезами, потому что так следовало делать. Она уже тогда надеялась, что это будет последняя дорога мужа, слишком для многих поездка на эмке стала роковой, и тут же испугалась своей мысли, безумной радости от той возможности, которую могла бы подарить война. В их роду не было разведенных женщин, поэтому вдовство было единственным способом хоть когда-нибудь вернуть себе свободу. Упрямая свекровь добилась-таки из комиссариата известия, что сын отправлен на передовую, и снова Юдит, согласно установленным правилам, взялась за носовой платок. Она никому не могла рассказать, как нравится ей кровать, в которой нет мужа. Любовник бы ей не помешал, но где его взять? Неподходящей казалась даже сама мысль об этом. Она несколько раз перечитывала “Госпожу Бовари” и “Анну Каренину”, и хотя ситуации в семьях главных героинь были иные, она чувствовала, как они близки ей, она ведь тоже страдала.
Незадолго до свадьбы мать только и говорила, что о будущей семейной жизни, сыпала советами, заранее предлагала возможные решения — но тех сложностей, с которыми столкнулась Юдит, не было в этом списке. Сомнения закрались еще во время помолвки, и она даже пыталась рассказать матери о том, что, вопреки ее предположениям, жених никоим образом не пытался иметь с ней никакого физического контакта. Что у подруг были совсем иные рассказы о нетерпеливых юношах, которые с трудом могли дождаться венчания, а Розали то и дело намекала на горячий характер темнобрового Роланда. Мать Юдит только посмеялась над печалью дочери, сочла это знаком уважения, сказала, что ее отец был таким же джентльменом. Все образуется, как только они станут жить вместе.
И Юдит согласилась, что глупо считать странностью то, что говорит лишь о большой любви, и она торопила свадьбу, номер для новобрачных был забронирован в прибрежной гостинице в Хаапсалу. Обмен обручальными кольцами не изменил ситуации. Первая брачная ночь стала настоящим испытанием. Муж вошел в нее, но потом что-то случилось. Он встал, ушел за ширму, и Юдит слышала, как он налил воды в таз и старательно мылся. После чего улегся на другой стороне кровати, как можно дальше от своей жены. Юдит притворилась, что спит. Следующей ночью все повторилось. А еще через день он заснул на диване и утром вел себя как ни в чем не бывало. Днем они гуляли по “африканскому” пляжу, а вечером танцевали в курзале, как самые обычные молодожены в свадебном путешествии. Вернувшись в Таллин, муж приступил к работе ассистентом в нотариальной конторе Йохана, а Юдит сконцентрировалась на их новом доме и мучительно обдумывала, что же ей делать.
В публичных местах он вел себя как примерный супруг, подавал руку, целовал — в хорошем настроении даже в губы, — но его поведение менялось, как только они оставались вдвоем. Если он не чувствовал к ней никакого влечения, зачем позвал ее замуж? Неужели все с самого начала было обманом? Розали познакомила Юдит с семьей Симсонов, как только обручилась с Роландом, и сначала Юдит не обратила никакого внимания на его тихого кузена Эдгара, но потом Розали рассказала, что парень не так прост, как может показаться, что он собирается стать пилотом. Юдит только что прочитала “Красного барона”, и ее вопросы и неподдельный интерес вызвали у него огромное уважение, вдвоем они провели немало жарких часов, обсуждая судьбу Манфреда вон Рихтгхофена. В том, как парень вдруг преобразился, было нечто удивительное, близкое к страсти, и Юдит уже нисколько не сомневалась ни в своем избраннике, ни в том, какое место она займет среди зрителей, когда ее будущий муж будет совершать показательный полет с переворотами Иммельмана. Розали одобрила выбор Юдит, та, в свою очередь, одобрила выбор Розали, и обе решили, что им очень повезло. В своих письмах жених обещал свозить ее на самолете в Париж и Лондон, они оба хотели повидать мир, путешествовать. Мысль о воздухе под ногами пугала Юдит, но лица ее подруг стоили того, чтобы с упоением рассказывать им о том, какая жизнь ждет впереди жену летчика, о том, как она, замужняя дама, увидит все крупные города мира, как будет покупать перчатки в Париже, где продавщицы напудрят их изнутри специальными пудреницами, если она вдруг вздумает их примерить. Однажды ее мужа, возможно, покажут в новостях, и публика замрет на своих местах, сдерживая дыхание, а у некоторых девушек перестанет на мгновение биться сердце. Иногда Юдит удивлялась, почему человек с таким невероятным будущим выбрал именно ее, и, когда они объявили о помолвке, он поцеловал ее в лоб и ее вдруг обдало жаром. Поцелуй разгорячил ее так, что она не решалась даже думать об остальном. А потом оказалось, что никакого остального нет и не будет.
Читать дальше