Моника Али - Нерассказанная история

И тут впервые заговорил высокий коп:

– Нам доложили о взломе и проникновении на чужую территорию. Вы подходите под описание грабителя.

Он поковырял ногтем между передними зубами.

– Будьте послушным мальчиком и следуйте за нами.

– Я могу объяснить, – в панике забормотал Грабовски, – но позже. Или вы сейчас поедете со мной, и я покажу вам то, что все объяснит.

– Забавно, – хмыкнул высокий и хлопнул напарника по спине. – Мы хотим, чтобы он пошел с нами, а он требует следовать за ним. И чей будет верх?

– Давайте мы усадим вас в машину, сэр.

Манера маленького слизняка обращаться к нему «сэр», была рассчитана на то, чтобы окончательно его достать. Но он не собирается подыгрывать этим двоим.

– Время для меня на вес золота, – пояснил он и застонал про себя. Какого черта он это сказал?

– Я арестую вас за сопротивление, сэр.

Это было уж слишком, мать их… С него довольно! Двое гребаных шутов!

– Если вы не перестанете повторять «сэр» в конце каждого предложения…

– И что? Что тогда случится, сэр?

– Послушайте, – пробормотал он, давясь собственным бешенством. – Если по пути в участок я не заберу кое-что из «Ночлега и завтрака»…

– Врежь ему, – посоветовал высокий, – он отказывается сотрудничать.

– Я ничего не сделал! – завопил Грабовски. – Вы не имеете права хватать меня за прогулку по улице!

Тощий ублюдок вцепился в него проворнее хорька.

– Мать твою! – взвыл Грабовски. Коп практически стоял на его ногах. Он прямо-таки напрашивался на хорошую взбучку. И хотя Грабовски уговаривал себя не делать этого, он чувствовал, как руки сами собой сжимаются в кулаки. И когда один кулак впечатался в наглый нос, испытал на кратчайший миг чистое, незамутненное блаженство.

Комната допросов в офисе начальника полиции Абрамса оказалась такой душной, что Грабовски казалось, будто пластиковый стул под ним тает и вплавляется в задницу.

– Не уверен, что все понял, – заметил сидевший напротив адвокат.

– Иисусе, я в третий раз повторяю!

Прошлой ночью, лежа на металлической раме, сходившей здесь за постель, он опять почти не спал. От одежды, которую он не менял уже три дня, разило потом.

– А вы ничего не записываете!

Прыщавый адвокат, очевидно, недавно закончил университет, и его губы весь последний час неприятно дергались.

– Позвольте уточнить, – сказал он, делая вид, будто сверяется с планшеткой.

– Вы, британский фотожурналист, находящийся на отдыхе в Кенсингтоне, вчера днем вломились в частный дом по адресу Сидер-роуд, 45, где были взяты в заложники женщиной, которую считаете… – Его губы снова дернулись. – Женщиной, которая, как вы считаете, живет под вымышленным именем. Ее настоящее имя вы в данный момент не готовы назвать. Но вы также уверены, что, когда в неопределенном будущем сумеете доказать, что она не та, за кого себя выдает, все обвинения против вас будут сняты.

Он повертел ручку и отложил в сторону.

– Мистер Грабовски, вас обвиняют в оскорблении действием полицейского офицера, находящегося при исполнении служебных обязанностей и сопротивлении аресту. И я не совсем понимаю, в чем вы видите смягчающие обстоятельства.

Его губы наконец расплылись в злорадной ухмылке.

Грабберу хотелось дотянуться до этой прыщавой шейки и сжимать ее обеими руками до тех пор, пока из головы не выдавятся мозги.

– Слушайте… слушайте, я говорил вам, я здесь не в гребаном отпуске!

– Простите. Вы пробыли в Штатах два месяца. И все это время работали. У вас имеется рабочая виза?

Грабовски стиснул руки так сильно, что костяшки пальцев побелели. К тому же он задыхался от жары.

– Нет, у меня нет рабочей визы.

– Впрочем, сейчас это наименьшая их ваших проблем, – покачал головой адвокат.

Наглый хрен в костюме и галстуке даже не снял пиджака и, похоже, не потел.

– Почему здесь так жарко? – пробормотал Грабовски. – Неисправное отопление? Кому-то следует написать жалобу.

– Здесь тепло, мистер Грабовски. Но мне кажется, вы не совсем осознаете, в какую беду попали.

Грабовски не понимал, зачем вообще трудился излагать этому болвану, что произошло. Правда, стоило попытаться еще раз. Если он не сумеет убедить собственного защитника, значит, не убедит вообще никого.

– Я знаю, все это трудно осмыслить, – начал он, как надеялся, умиротворяющим тоном. – Причина, по которой они решили меня арестовать, заключается в том, что я вломился в ее дом. Вот так все началось. А потом я стал пререкаться с полицейскими, поскольку спешил в свою комнату за жизненно важными доказательствами.