Юрий Винничук - Девы ночи

А в это время я сидел за столом, позабыт, позаброшен, исследуя все вокруг опытным глазом сутенера. Ведь если посмотреть на ресторанный зал глазами рядового посетителя, то можно увидеть лишь людей, занятых разговорами, едой, напитками и танцами. Граждане после трудового дня решили немного отдохнуть. Ничего занимательного. Но это только на первый взгляд. Попробуйте присмотреться внимательней, задерживая взгляд на каждом из столиков немного дольше… Нет-нет, не так – еще внимательней… Видите? Перед вами не просто зал. Перед вами тяжко трудится могучий цех! И пусть не слышно ни ударов молота, ни скрежета металла – работа кипит и приносит прибыль.

Вот за соседним столом сидят четыре фарцовщика и играют в «чмен». В пальцах они держат веером красные десятки, которые переходят из рук в руки. Игра простая – нужно отгадать сумму серийных цифр на банкноте. Они не спешат, размышляют, анализируют. Это напоминает игру в карты, но играть в карты в ресторане запрещается, вот и играют в «чмен».

За другим столом – поляки, как всегда шумные, с морем алкоголя на столе. Такое впечатление, что поляки только во Львове отрываются «на цалего» [18], тут они прогоняют через себя декалитры водки. Выгодно распродав товар, квасят теперь, аж гай шумит. Над ними, облокотившись на стол, склонился «съемник» – фарцовщик, который снимает клиентов. Видно, не весь еще товар продали «франеки», как прозвали их львовские фарцовщики. Вот полька вытаскивает из-под стола спортивную сумку, раскрывает, «съемник» озирается по сторонам, не появилась ли в ресторане милиция, только после этого заглядывает в сумку, щупает рукой, кивает и выпрямляется. Полька берет с собой другого поляка, и, подхватив сумку, они шагают за «съемником».

Между столиками с деловым видом снует какой-то курдупель [19]. Роста малого, но накачанный сверх меры – непропорционально широкие плечи и грудь колесом. Он не танцует, но это не значит, что ритмы музыки проплывают мимо его ушей – он реагирует на них каждым своим движением. Он всех знает, со всеми здоровается, даже с приезжими поляками.

– Честь [20], Франь!

– Serwus, Zbychu! Sie masz? Dzisiaj twój dzień, nie?

– Gdzie tam mój! Sluchaj, te wasze menty! Juz tutaj mam ich! – Збышек чиркает ладонью под горлом. – Dzisiaj jedno auto zawrócili do Polski! Nawet towar nie zdołałem przepakować. Mamy srany dzień. Ale siadaj do nas.

– Nie, dzięki, jestem w pracy.

– Ano, tak! – гогочет Збышко. – Musisz pracować, ja twoją pracę znam. Jak skończysz – przyjdź do nas. Mamy takźe ślicznych panienek. Popatrz na Dorotę [21]. Дорота, Дорота, візьми до рота! [22]– запел поляк по-украински.

– Stul pysеk, draniu! – тявкнула пьяная Дорота.

– A widzisz, jaka piękna? [23]

Франь-курдупель дефилирует дальше, ловко обходя кресла, вытянутые ноги, танцующие пары. Он то исчезает из поля зрения, то неожиданно появляется, подходит к одному столу, к другому, наклоняется, перешептывается, осматривается. Вот переговаривается с двумя проститутками, внимательно пробегает взглядом по залу и останавливает свой взгляд на нас. Взгляд этот не предвещает ничего радостного, взгляд изучает каждого. Когда он останавливается на мне, я небрежно зеваю и тянусь за шампанским. Я расслаблен и спокоен, как никогда. От выпитого душа рвется на просторы, хочется прижаться к чему-нибудь теплому и упругому.

Через несколько минут вижу курдупеля уже возле сосок. Похоже на то, что они чем-то недовольны, их соседи по столу, двое лысеющих с животиками дяденек, вышли покурить. Когда они появляются снова, курдупель перехватывает их на полпути, и начинается торговля. Соски следят за ней с нескрываемым интересом. Я тоже. Дяденьки выразительно сбивают цену. Курдупель стоит на своем. Жесты его недвусмысленны: или-или. Наконец, когда уже пришли к соглашению, курдупель делает знак пальцами, и обрадованные соски выплывают из-за стола, чтобы в сопровождении дяденек покинуть зал. Так работают настоящие сутенеры.

Вернувшись назад, соски застают за своим столом уже представителей Средней Азии в тюбетейках.

А курдупель все плетет и плетет свою паутину… Меня, однако, беспокоит, что он слишком часто поглядывает в нашу сторону. Правда, я не танцую, и то, что я рассматриваю зал, действительно может вызвать подозрение. Осмотрев танцующие пары, вылавливаю глазами чудесную блондинку в таких тугих джинсах, что все соблазнительные выпуклости – как на ладони. Она отплясывает с каким-то порядком захмелевшим пицыком [24], явно не кавалером. «Ах, Адеса, жемчужина у моря! Ты, Адеса, знала многа горя». Когда музыка заканчивается, я все еще продолжаю следить за блондинкой. Пицык подводит ее к банкетному столу, где разместились человек двадцать, и садится напротив. На столе – букеты цветов, которые свидетельствуют о том, что народ гуляет чей-то день рождения.