Анри Гуссе - Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора

В 440 году между самосцами и милетцами возникла распря по поводу небольшого приморского азиатского города, Приэны, на который имели притязание самосцы. Воспоследовала короткая война, и милетцы были разбиты. Самос и Милет оба признали гегемонию Афин. Милетцы подали свои жалобы в Афины, где решили, ничего не предвидя, чтобы оба города послали своих послов для того, чтобы спор был разобран на собрании в Пниксе; самосцы не хотели подчиниться этому и, утверждая, что в посредничестве Афин имело место злоупотребление властью, объявили себе независимыми.

Афиняне не могли спокойно перенести этого отпадения, в котором не без основания усматривали интриги Персии. Под влиянием Перикла или другого оратора его партии, сейчас же было снаряжено большое войско, предводительство над которым принял на себя сам Перикл. Говорят – хотя это совсем не доказано – будто Аспазия сопровождала его в этом походе, вместе с целым кортежем куртизанок, извлекшим из того не мало выгоды, так как осада длилась девять месяцев. После упорной защиты и кровопролитных схваток, Самос сдался на капитуляцию. Самосцы должны были уничтожить, срыть свои укрепления, выдать свой военный флот и заплатить контрибуции тысячу талантов (около шести миллионов франков).

Поход против Самоса был необходим и справедлив. Афины, извлекавшие значительные доходы от городов, подписавших договор Аристида, должны были держать своих данников в повиновении. Если бы восстание Самоса осталось безнаказанным, то произошло бы возмущение других городов. Эта война упрочила славу и могущество Афин, притом она ничего не стоила казне, вследствие громадной контрибуции, заплаченной самосцами. Но не мало граждан пало под стенами Самоса, и не скоро иссякли слезы несчастных матерей. В народе говорили, что этой войны не было бы, если Перикл не послушался внушений Аспазии и не настоял на ней. Так как Аспазия происходила из Милета, то ходил слух, будто Перикл действовал, только следуя советам своей любовницы, хлопотавшей при этом в интересах своего родного города и в то же время желавшей дать знать о своем могуществе в Афинах. Прошло несколько лет, и наступил день, когда оскорбления комической сцены, клеветы Агоры и запальчивые требования трибуны уже казались недостаточными для врагов Перикла. Они задумали начать против него процесс, нападая на его государственную деятельность. Но великий государственный человек пользовался еще большою популярностью! Вследствие неявки Перикла на суд, недовольные вздумали чернить его лучших друзей. Для зачинщиков оппозиции это было удобным способом испытать свои силы и в то же время лишить уважения Перикла; это был первый толчок, данный его репутации в глазах народа. Начали с того, что предали остракизму старого Дамона, бывшего учителя Перикла, остававшегося другом последнего. Говорили, что под видом уроков музыки он преподавал политику. Слышали, будто он неоднократно высказывал мнение, что лучший образ правления есть тирания в руках просвещенного человека. Дамон был предан изгнанию. Вскоре после того (в последних месяцах 433 и в первых 432 года) противники Перикла, ободренные этим первым успехом, условились, чтобы в то же время Фидий, Анаксагор и Аспазия были привлечены перед судом гелиастов. Фидиаса обвинили в расхищении. Подкупленный несколькими врагами Перикла, один из учеников знаменитого скульптора предстал челобитчиком пред престолом Агоры. Этот человек, по имени Менон, просил обеспечить его относительно последствий процесса, который он затеял против Фидия.

Когда, наконец, народ выдал Менону желаемую льготу, то злодей обвинил своего учителя в том, будто он похитил часть золота, выданного ему казначеями богини для того, чтобы употребить его для статуи афинской хризелефантины. Фидиасу было, однако, не трудно оправдаться перед дикастерионом, так как одежды богини были им сделаны таким образом, что можно было снять все золото, не разрушая самой мраморной статуи, и взвесить его. Эта мысль была подана скульптору Периклом, который не доверял, вероятно, подозрительному характеру афинян; а быть может, он желал также, чтобы эта масса золота (сорок талантов золота, более двух миллионов франков) могла в затруднительном случае послужить на расходы войны. Фидий был оправдан. Но нетерпеливые враги начали против него новый процесс по поводу двух других обвинений. Он сделал свой портрет на ограде Афин: это признали святотатством. Он принимал Перикла в своей мастерской в то время, когда там находились женщины, натурщицы и посетительницы: это признали. Во время разбирательства этого второго процесса, Фидий, больной и убитый горем, скончался в тюрьме.