Барбара Хоуэлл: Простая формальность

За стеной зашумела вода. Неужели ей вдруг, ни с того ни с сего, вздумалось принять ванну? Он улыбнулся. Нет, тактик из нее по-прежнему никудышный. Он наизусть знал все ее приемы. Сначала огорошить противника неожиданной атакой, потом выставить ни с чем не сообразные требования — а под конец поспешно ретироваться и захлопнуть за собой дверь: в ванную, на кухню или, как в ранние годы их супружества, в детскую. Но сегодня тактика не имеет никакого значения: на руках у Мэрион выигрышная карта. Он смотрел на ее черную сумку на кофейном столике — и почти видел, как в воздухе над ней парят эти тысячи долларов: плотное облако хрустящих зеленых купюр… Если он сейчас откажется от этого «подарка», сколько еще лет он не сможет развязаться с Синтией? Сколько лет будет собирать сумму, достаточную, чтобы самому от нее откупиться? Отдать ей последние деньги?

— Я хочу принять ванну. — Она вернулась в гостиную, закутавшись в большое махровое гостиничное полотенце. Лицо у нее раскраснелось — то ли от выпитого, то ли от того, что она постояла над ванной нагнувшись. А она еще вполне ничего. Если бы она всерьез поставила себе цель выйти замуж, она бы наверняка кого-нибудь подцепила. Зачем ей он?

— Прекрасная мысль.

— Ладно, я тебе кое-что скажу, Клэй. Не хотела говорить, но ты меня вынуждаешь.

— Лучше не говори.

Она резко повернулась к окну. По ее позе он догадался, что сейчас она скажет какую-нибудь гадость.

— Почему ты всегда заставляешь меня чувствовать себя такой стервой?

Потому что так оно и есть, милая моя, подумал он, но вслух говорить не стал. Он надеялся, что сможет с ней как-нибудь поладить: либо убедит, что без него ей будет гораздо лучше, либо попросит считать, что эти семьсот пятьдесят тысяч он берет у нее в долг, либо, на худой конец, пообещает выполнить ее желание — жениться на ней.

— Так вот. Я — по собственной инициативе — даю, или дам, твоей жене три четверти миллиона долларов. Это для тебя что-то значит?

— Что за вопрос! Ты мне делаешь невероятно щедрый подарок. Ты замечательный, удивительный человек. Я не нахожу слов, чтобы выразить, как я тебя благодарен.

— Если я такая замечательная, почему бы тебе не вернуться ко мне? Ты знаешь еще кого-нибудь, кто относился бы к тебе так же, как я?

— Не могу, Мэрион. Не могу и все.

— Тогда все отменяется. — В позвоночнике у нее что-то хрустнуло — так резко она повернулась. — Денег я ей не дам. Будешь с ней жить до скончания века.

— Прекрасно. Мне все равно.

— Но ты же ее ненавидишь! Она обирает тебя. А я могу тебе помочь от нее избавиться.

— Да, я ее ненавижу, но мне также ненавистна мысль о том, чтобы жить с тобой.

— В тебе осталась одна ненависть.

— Верно. Я главный злодей. Всех ненавижу, такой я скотина. А ты — само совершенство, воплощение щедрости и альтруизма. Надо упасть перед тобой на колени и молиться на тебя денно и нощно.

— Ах ты, сукин сын! Ты стоишь Синтии. — Она взмахнула рукой, и полотенце упало на пол. Она стояла посреди комнаты голая, жалкая — торчащий живот, бледные груди, напряженное сердитое лицо. Он отвел глаза. Какая уж тут Патти Пфайфер? Перед ним была его старуха-жена, и он сам почувствовал себя стариком.

Она подбежала и прижалась лицом к его плечу.

— Клэй, подумай, подумай! Мы еще будем счастливы. — Она не плакала, но изо всех сил старалась выжать из себя слезы. — Все будет хорошо. Крути на здоровье со всеми своими секретаршами подряд, я тебе слова не скажу, только возвращайся на ночь домой. А дом — это моя забота. У нас будут бывать знакомые, мои друзья. — Ее глаза мечтательно затуманились. — Ты купишь яхту, сможешь плавать куда захочешь. Мы даже можем купить самолет. Денег куча, можно жить в свое удовольствие. Купим самую роскошную яхту, поплывем в Европу…

Он попытался высвободиться, но она не отпускала его. Фантазия уже работала на полную силу.

— Мы будем путешествовать. Ты пораньше уйдешь на пенсию или просто бросишь работать. Как захочешь. — Она торопливо чмокала его в щеки, в лоб, не переставая говорить. — Я буду давать тебе деньги для игры на бирже. Мальчики будут приезжать чаще. Господи, мы стареем! Надо же успеть что-то взять от жизни, хоть напоследок!

— Тем более, что ты откупилась от Синтии?

— Да брось ты свою Синтию! Нам и без всякой Синтии стоило бы пожениться. Это самый лучший вариант для нас обоих. Не случайно же мы выбрали друг друга, когда нам было по двадцать лет. И тогда понимали, и сейчас понимаем: нам суждено быть вместе.