Олег Рой - Пятьдесят оттенков Серого волка, или Шапка Live

– Какой отставке? – задымил трубкой Лев Львович и нервно потер золотой кулон на груди. – Альтернативы ей у нас пока еще нет. Большинство актрис, даже на первом курсе ВГИКа, уже того… видна в них женственность.

– А вот Лариса Голубкина, играя в «Гусарской балладе» Эльдара Рязанова, была еще девушкой, и это видно, – ядовито заметила Лариса Степановна.

– Вы бы еще Домострой припомнили, – присвистнул Потапыч. – Хотя, может, и помните…

И оператор резво отскочил от Сказительницы, опасаясь второго удара «по достоинству».

– Пойду-ка я в отдел актеров, посмотрю на фотографии девушек, – преобразился Лев Львович.

Бесконечно можно смотреть на огонь, воду и… красивых девушек, отягощенных минимумом одежды.

Говорят, что любая киностудия – маленькая независимая страна. Если это верно, то на киностудии, так же как и в любой стране, есть своя Калифорния и свой штат Небраска, своя Москва и свое Нечерноземье. Иными словами, свой центр и свое захолустье.

Первые подозрения у Красной Шапочки закрались еще на подходе к съемочному участку номер восемьдесят пять. На то, как она себе представляла кинопроизводство, это походило примерно так же, как школьница на кинозвезду с аватарки, стоящей у нее на страничке в вКонтакте.

Серые однообразные павильоны больше напоминали корпуса каких-то цехов, чем вместилище фабрики грез. Павильоны вскоре сменились открытым пространством, местами поросшим редким чахлым леском. За лесом виднелись какое-то строение и несколько вагончиков; все это было огорожено сетчатым забором. Большой синий щит из жести с красной цифрой 85 свидетельствовал о том, что перед гостьей конечная цель ее путешествия.

Красная Шапочка была девушкой решительной, а порой даже упертой, потому она дошла до огороженной территории, где у забора на табуретке сидел ничем не примечательный старичок в компании столь же тривиального серого пса с хвостом-бубликом.

– Это павильон восемьдесят пять? – не поздоровавшись, спросила Красная Шапочка, считавшая ниже своего достоинства долго общаться со «вспомогательным персоналом».

– Ага, он самый и есть, – ответил старичок. – Только режиссера на месте нет, так что если вы на пробы пожаловали…

– Я ищу господина Серова-Залесского, – прервала его Красная Шапочка. – Мы договорились о том, что он даст мне интервью. Надеюсь, он на месте?

– Вовка-то? – уточнил старик. – На месте, куда ему деться. Раз обещал вам интерву, пусть отдает, не жадничает. Проходите уж. Видите вагончик, вон тот, на отшибе стоящий? Тама-то его и ищите, не ошибетесь.

– Спасибо, – сказала Красная Шапочка, думая про себя: «Вовка? Что за панибратство? Хотя для сторожей и вахтеров, говорят, закон не писан. Он, наверно, и Харрисона Форда называл бы попросту «Харей».

От ворот до актерского вагончика идти было недалеко, потому Красная Шапочка не успела опомниться, как оказалась возле этой не впечатляющей малой архитектурной формы. Там, у входа в вагончик, прямо в траве лежал на боку мотоцикл, над которым, спиной к нашей героине, склонился некий субъект, одетый в видавшие виды джинсы «ливайс», некогда черные, но от многочисленных стирок поседевшие, столь же убитые кроссовки и черную короткую кожанку.

Правда, у него была голова настоящего серого волка, но кого в наше время мог смутить этот незначительный факт?

У Красной Шапочки, конечно же, и мыслей не было, что этот странный тип мог оказаться ее искомым респондентом. Деликатно прокашлявшись, она спросила:

– Простите, вы не видели господина Серова-Залесского?

Субъект выпрямился во весь свой немалый рост и обернулся к Красной Шапочке. И тут ее Внутренняя Богиня, витавшая в эмпиреях, внезапно, словно оказавшись в воздушной яме, ушла в крутой штопор. Разумей Занудович онемел от неожиданности, сделал вид, что его здесь не стояло, и поспешил забиться куда-то сам в себя, и на сцене осталась лишь Девочка-девочка. Она неожиданно оживилась и широко, радостно улыбнулась. Почему? Может быть, потому, что субъект оказался Волком. Антропоморфным, или, выражаясь человеческим языком, человекообразным волком в куртке и джинсах, с торцевым ключом в замасленных лапах. Но может быть, и не только поэтому…

В наше время верить в любовь с первого взгляда считается признаком инфантилизма и идеалистичности, то есть так же постыдно, как для жителя Ближнего Востока публично поедать сало с чесноком. Иными словами, даже те, кто так поступают, делают это в одиночку, в укромном месте и никогда в подобном не признаются даже самым близким людям.