Х. М. Уорд: Договоренность: Семья Ферро. Книга 7 (ЛП)

В этот раз Шон не стал скрывать своего крайнего удивления. С широко распахнутым взглядом он отошел назад и осмотрел меня всю еще раз: - Ты серьезно? Все еще доверяешь мне? Да что, черт возьми, с тобой такое?

- Со мной? Что не так со мной? Серьезно спрашиваешь меня об этом, ты, чокнутый мерзавец? – стукнула ладонями по его груди и толкнула, но он едва сдвинулся с места, - Ты такой лицемер, даже не можешь и слова правды сказать.

Шон крепко схватил меня за запястья. Его дыхание прошлось по лицу, когда он выдохнул мне в ответ: - Тогда просветите меня, Мисс Смит.

Я уставилась на него и затем выпалила: - Ты говоришь мне бежать прочь, что нечего спасать - и ты ничего не можешь мне дать в ответ – но затем, ты вдруг собираешься с духом и говоришь, что я тебе небезразлична. Я не могу уже вернуться туда, откуда мне нет возврата. Люди не восстанавливаются от таких вещей, как эти. Я понимаю это. Ты понимаешь это, поэтому не надо окружать меня своей фальшивой симпатией, потому что это так и есть в сущности, если ты ничего ко мне не чувствуешь, если ты также пуст внутри, как я, если…

И я не успела сделать следующего вдоха, как губы Шона обрушились на мои, заглушая поток слов. Он прижал меня к своей груди и запустил пальцы в волосы, крепко сжимая. Поцелуй был требовательный и всепоглощающий. Он не хотел, чтобы я продолжала. Я говорила те вещи, что он не желал слышать. Я всхлипнула напротив его губ, отвечая на поцелуй, и думая, как далеко я готова зайти. Нет пути назад из этой части ада. Я знала его агонию, он знал мою.

И я понимала, что есть что-то большее в этой истории с его женой, чем Шон говорит, что он скрывает что-то важное, и использует обвинения в убийстве как прикрытие. Я ощущала это всем своим естеством. Там были снимки улыбающейся Аманды Ферро. Рядом с ней, с серьезным выражением лица, стоял Шон. На одной фотографии его рука была обернута вокруг нее, а другая была на ее животе в защитном жесте, когда она сходила с тротуара. Шон заботился о ней и ребенке. Он хотел их. Я знала, он не мог жить с этой потерей. Я вижу это по его лицу, и слышу каждый раз в его голосе. Невыносимая боль блуждает по его венам словно яд, пока он не становится равнодушным и безучастным ко всему окружающему.

И я все понимаю. Я хотела быть с ним и не чувствовать больше ничего, но это – тот факт, что проститутки могут делать такие вещи, что снова возвращают Шона к жизни – это что-то да значит. Шон не хотел оставаться более в эпицентре этих мучений, но, как и я, он не мог найти нужного выхода из положения. Слишком много времени прошло. Слишком много шрамов все еще свежи и не поддаются излечению. Это привносит в жизнь элемент отчаяния, когда в сознании блуждает сводящее с ума желание выжить, когда уже незачем и нет ради кого.

Была и темная сторона у Шона, которую я никогда не видела. Если я позволю этому продолжаться, если останусь здесь с ним, то я буду стоять лицом к лицу и видеть ужас, что скрывается за его прекрасными глазами, будто он потерян в кошмаре, который никак не заканчивается. Я так сильно хотела освободить его от этого бремени, но никто не мог спасти Шона, пока он в таком душевном состоянии. И даже я.

Поцелуи Шона стали более требовательными. Он толкнул меня в сторону бара, и усадил на стойку. Его руки были сильными и напористыми, когда скользили по моим бедрам, поднимая платье выше. Он встал между моих ног и снова опустил голову к моим губам. Я запустила пальцы в его волосы. Кожа горела огнем, откликаясь на прикосновения рук Шона, пока они путешествовали по моему телу. Ладонями он накрыл мои ягодицы, крепко удерживая, пока его поцелуи становились все горячее и горячее. Его язык прошелся по моим губам, и во рту, когда его губы прижались к моим.

Прерывистые вдохи вырвались из него, будто он не мог остановиться, даже если бы и хотел. Я дотянулась до рубашки Шона и расстегнула ее настолько, чтобы руками скользнуть внутрь. Когда я добралась до его плеч, ведя ладонями вниз по груди, Шон дернулся назад. Он схватил меня за запястья и вжал их резким движением в стену. Я всхлипнула, наполовину возбужденная, наполовину напуганная.

Сапфировые глаза, темные как сама ночь, пронзали меня насквозь. Шон не моргал. Будто он затерялся в себе на мгновенье. Напряжение покинуло черты его лица через секунду, и он нагнулся и прижался губами к моему горлу, пока держал меня крепко прижатой к стене. И я позволила ему. Я позволила держать и прижимать меня так, даже если каждая частичка меня хотела бороться за свободу. Я ненавидела быть загнанной в угол, зажатой в замкнутом пространстве, и то, как он держал меня и прижимался к моей шее, заставляло чувствовать себя обездвиженной.