Кристен Каллихен - На крючке (ЛП)

Я выравниваю спину, прочищая горло, как раз когда несколько девушек- третьекурсниц поворачивают головы в мою сторону.

- Ах, да, Декарт заставил людей думать о связи между мозгом и телом другим образом.

Черт, я только что мямлил. По моему лицу разливается жар от чувства неловкости. И оно говорит за меня лучше каких-либо слов. Меня выручает девушка в цветочной юбке. Она бросает прищуренный взгляд на Анну, явно раздражаясь.

- Я бы не сказала, что Декарт был таким уж и героем. Его вера в то, что у животных нет души, привела к распространению жестокого обращение с животными, - выражение лица девушки становится злым, а голос поднимается на пару октав. – Вивисекция (операция на живом животном с целью изучения функций организма – прим.пер.) , проведение опытов, небрежность – эти жестокие действия над животными были спровоцированы верой Декарта.

Поскольку девушка пронзительно орет на Анну, то глаза всех присутствующих обращены сейчас к ним двоим. Однако Анна не съеживается. Ее ответ тягучий, как сливки.

- Учитывая то, что мой аргумент базировался не на веровании Декарта, а на том, какое воздействие философы оказали на социальные устои, я бы сказала, что ты только что доказала мою точку зрения.

Черт, мне нравится эта девушка. Мне нравится ее острый ум и пылкость.

Однако девушка в цветочной юбке не унимается.

- Так ты просто собираешься полностью игнорировать урон, который его теория нанесла миру?

- Я не игнорирую его, - говорит Анна. - Но с другой стороны, я также не думаю, что нам нужно выливать в сток ребенка вместе с водой, в которой его купали. Декарт был ответственен за многие положительные изменения.

Несмотря на мое решение заткнуться, я машинально выпаливаю:

- Джонс права, мы не можем судить всю работу человека, основываясь лишь на одном негативном исходе. Разве мы не должны дать парню поблажку? Быть может, он даже и не подозревал, какой ущерб нанесли его те или иные, неверно истолкованные, слова.

Я хочу, чтобы Анна ответила на это. Но она упрямо меня игнорирует. К сожалению, она одна здесь такая. Как обычно, что бы я ни говорил, все поворачиваются ко мне. Это раздражает, но я уже привык. Однако, тот факт, что я защищаю Анну, добавляет ко взглядам окружающих еще и любопытство.

Я слышу, как блондинка, которая пыталась привлечь мое внимание в течение нескольких недель, сейчас бормочет надоедливым голоском:

- Джонс? Он знает ее имя?

Румянец разливается по щекам Анны. Ее плечи напряженно приподнимаются, и могу поклясться, она противостоит огромному желанию зарыть голову в песок. Это странно, как будто она хочет спрятаться, все еще отказываясь отступить. Но я должно быть ошибаюсь. Ничто в Анне не говорит о стеснительности, и она не казалась взволнованной, когда спорила с девушкой в цветочной юбке. Тем не менее, она абстрагируется от обсуждения и сосредотачивается на своих заметках.

Поскольку она больше не участвует в разговоре, я тоже теряю к нему интерес. Искоса я продолжаю за ней наблюдать, гадая, есть ли лекарство от такого рода забвения. Нормальный мужчина бы сдался и отпустил ее.

Думаете, это удерживает меня от преследования ее после окончания занятия? От хождения за ней по пятам, будто некое пресмыкающееся животное, пока она идет на обед в фуд-корт в Студенческом Союзе? Нет. Даже и близко нет.

Когда я только начала учиться в колледже, мне нравился учебный процесс. Я любила свободу в выборе предметов, которые хотела посещать. Любила обмен идеями и мнениями, то, что преподаватели действительно интересовались моей точной зрения по тому или иному вопросу. Они могли не всегда соглашаться со мной, но сам интеллектуальный спор имел для меня ценность. И я любила анонимность. Никто тут не знал меня прежнюю. Я больше не была той странной одиночкой, к которой все относились как к курящей травку перед занятиями отшельнице. Что в некотором роде иронично, так как до колледжа я вообще не пробовала никаких наркотиков.

В колледже не было никаких глупых прозвищ. Нет, по крайней мере тех, которые были в старшей школе. Конечно, вы могли бы придумать для меня свое собственное прозвище, но тут слишком много студентов, чтобы замечать подобных Анне Джонс. Мне нравилось быть одной из тысяч, а не одной из сотни. Поскольку я могла начать сначала, быть собой, и не слышать в ответ, что я недостаточно хороша.

Но сейчас я начинаю скучать по школе. Мой мозг устал. Я хочу провести еще одну ночь за написанием работ или зазубриванием материалов к экзамену, и так до тех пор, пока перед глазами не поплывет. Не знаю нормально ли в 21 год ощущать себя выдохшейся, но именно так я себя чувствую. Я просто хочу, чтобы все закончилось. А вместо этого мне предстоит еще один год колледжа.