– Тогда я и сам удивился этой Артемиде. А потом… Не то чтобы вспомнил, я тебя вычислил. Узнать, конечно, невозможно было – выросла девочка. Но – отец-археолог, камералка! Я поспрашивал, где копали лет двадцать назад. Потом в училище в архиве фотографию нашел: там вся наша группа на раскопках, археологи, отец твой и ты. Так что мы с тобой вместе на одной фотографии.
– Правда?! Покажешь? А почему ты мне не сказал, что вспомнил?
– Ты знаешь, я к тому времени уже не верил во все это: судьба, ведомость, неотвратимость встречи, всякое такое. Обжегся на Александре. И потом, мне было интересно, вспомнишь ты сама или нет.
– Так странно, что я тебя не узнала… Ты был такой яркий, сияющий… Просто прекрасный принц!
– Да чего же странного? Был принц, да весь вышел.
– Нет! Не смей так думать! Ты все тот же! И улыбка на двести ватт, и все! Этот мальчик… он жив в тебе, жив. Я вижу его, всегда видела, правда!
– Спасибо, родная…
– Как я в тебя влюбилась! Но уже тогда понимала, что безнадежно, что никогда мне не попасть в твою сказку. Я Иве все уши про тебя прожужжала, а она мне сказала: «Какое счастье, что ты его больше никогда не увидишь!» Я спрашиваю: «Почему?!», а она: «Потому что он может разбить тебе сердце!» Господи, неужели это оттуда тянется?!
– А ведь она права была, твоя Ива.
– Такой ты был, да?
– Такой.
– И много сердец разбил?
– Да порядочно. Пока… пока самому не досталось.
– Это ты про Строгановку?
– Все-то ты знаешь! Мама небось рассказала?
– Ну да.
– Не знаю, что бы из меня вышло, если б не этот облом. Так и катился бы по жизни прекрасным принцем…
– На черном коне, – сонно пробормотала Лида и зевнула.
И потом ей всю ночь снилось, что они с Марком скачут вдвоем на черном коне по длинной дороге среди холмов, рек и лесов – Лида сидит впереди, прислонясь к плечу Марка, а он обнимает ее и время от времени целует…
Лида с Марком еще в Москве решили, что Новый год будут встречать у Синельниковых, а на Рождество позовут всех к себе. Они собирались отправиться в гости часам к десяти, и Лида не особенно торопилась. Марк сказал, что Илюшка не рвется домой, поэтому они решили, что заберут его первого января, когда все напразднуются вволю и отоспятся. Но Марк с утра вдруг развил какую-то бурную деятельность и без конца разговаривал по телефону. Наконец, он признался, что его позвали в училище на торжественный вечер.
– Не совсем вечер, это днем будет, в два часа. Придется идти, а то неудобно – они так настаивали. Пойдешь со мной? Училище посмотришь, может, удастся ту фотографию у них выцыганить… Фуршет будет!
– Ну, пойдем. Но как-то странно – тридцать первого декабря, под самый Новый год! Не могли, что ли, раньше назначить?
– Такая традиция, что делать! Мы оттуда прямо к Синельниковым, так что ты сразу наряжайся.
Сам Марк облачился в черный костюм и даже нацепил галстук-бабочку. А Лида первый раз надела новое платье, которое привезла из Москвы, – для должности замдиректора ей пришлось обновить весь гардероб и отказаться от любимых джинсов. Длинное платье цвета морской волны удивительно шло Лиде, подчеркивая идеальную, как утверждал Марк, линию бедер. Увидев ожидающую их машину, Лида несколько удивилась, но Марк сказал, что это училище расстаралось, чтобы не замерзли по дороге.
Лида ни разу не была в училище, поэтому не обратила внимания, что здание, куда ее привез Шохин, мало похоже на учебное заведение, и рассеянно поднялась вслед за Марком на второй этаж. Марк открыл перед ней дверь – входи! Лида вошла и обомлела: это был небольшой, нарядно украшенный зал. Поперек стоял стол, накрытый красной скатертью, из-за которого им улыбалась дама в розовом костюме с высоким пучком на голове, а у стеночки выстроились в ряд все Синельниковы с Илюшкой, который подпрыгивал от волнения.
– Это что? Зачем? Ничего не понимаю…
– Спокойно! Иди сюда. – Марк взял Лиду за руку и подвел к столу регистрации, а Наталья с Сережкой встали по бокам как свидетели.
– Дорогие Лидия и Марк! В этот знаменательный день…
Лида зажала рот рукой, а слезы так и хлынули у нее из глаз. Господи, и как Марк это устроил?! Тридцать первого декабря?! Она так и прохлюпала всю церемонию, хотя Марк шептал ей на ухо:
– Перестань реветь. Ну что ты меня позоришь! Все решат, что тебя выдают насильно!
Лида кивала, но слезы не унимались. Она плохо воспринимала происходящее, но в нужный момент сумела произнести «Да!». Только когда Марк ее поцеловал, Лида слегка пришла в себя. Под марш Мендельсона они всей гурьбой вывалились в коридор, а потом, после шквала взаимных объятий и поцелуев, после поздравлений и шампанского, «молодые» вместе с Илюшкой, наконец, оказались в экипаже, стилизованном под огромные сани и запряженном тройкой, который лихо промчал их по Трубежу под звон колокольцев. Марк закутал Лиду вместе с Илюшкой в огромный отцовский тулуп – мороз стоял нешуточный. Илюшка был в полном восторге, когда его завезли обратно к Синельниковым. А Марк с Лидой отправились к себе, чтобы передохнуть перед застольем.
Читать дальше