Михаил Берсенев: Полюбить раздолбая

На последние деньги он решил сходить в кафе и поесть мороженого. «-Ну, ничего — наука на будущее», — думал Тимур, сидя в автобусе. Проехав две остановки, он вышел, зашел в кафе, взял мороженое и уселся у окна. Белые шарики холодного лакомства были почти все съедены, когда ложка с последним куском застыла у рта сладкоежки. На той стороне улицы он увидел на дороге в парк удаляющиеся спины трех мужчин. Один из них держал в руках плотную сумку с логотипом супермаркета, из старого пиджака торчала малиновая голова с редкими волосами по бокам. Другая фигура, теперь уже знакомая, та, что нашла якобы утерянный ключ, несла в руке сверток, из которого извлекла колбасу и откусила от нее кусочек.

Тимур умел действовать решительно, когда требовалось. Вот и сейчас он вскочил и помчался вдогонку. Алкаши шли в предвкушении богатой выпивки и, поэтому, не услышали приближающихся шагов бойца, жаждущего справедливости. Тот, как коршун, подлетел к ним и, не останавливаясь, вырвал из рук свою сумку с бутылками и продолжил бег уже с ней. Мужики остановились. Малиновая физиономия спросила, держа в руке надкусанный батокн колбасы «Докторской»:

— Что это было?

После паузы добавил: «-Там же и наши бутылки…». Все трое «синяков» стартовали одновременно. Через сто метров один из них не выдержал и, тяжело дыша, опустился на скамейку. Двое других не заставили себя долго ждать: опосля две минуты бега они, кряхтя, сопя и икая, ухватились за деревья и тщетно пытались прийти в себя. Живчиков же бежал легко, даже с удовольствием. Дома призывник поставил в ряд все бутылки и с удовлетворением отметил, что все, за что он платил, осталось нетронутым, кроме колбасы, что остался у воришек. Парень чувствовал довольство собой, и сегодняшнее приключение вспоминал с улыбкой. Сегодня он еще раз убедился, что решительность — великая вещь, и у него эта решительность есть.

На следующий день с утра позвонил его друг Саша Ногинский. Саша жил в соседнем подъезде и частенько заглядывал к Живчиковым по делу и просто так. На этот раз он звонил по делу:

— Слушай, старик, тут я примус себе на дачу прикупил, очень удобная вещь, а главное — нужная. Он от бензина работает, поэтому я тебе и звоню. Ведь у вас машина. Ты не отольешь мне немного, литра полтора, а?

Тимур вспомнил, что у отца на балконе стоит небольшая канистра с бензином.

— Конечно, о чем разговор! Приходи через пару часиков, как раз я буду готов к этому времени.

Через два с лишним часа в квартиру Живчиковых позвонили. Тимур открыл дверь и увидел на пороге Ногинского. Они поздоровались и прошли в комнату. Сашка сбросил с плеча сумку и извлек из нее тару для бензина. Затем он вытащил нечто блестящее, похожее на кастрюлю. Ногинский пояснил:

— Внутри находится примус. Но, я его так и не видел, ибо не понял, как его оттуда извлечь. Сколько не пыжился — все бесполезно: три какие — то ручки торчат, и все. Хрень какая — то заграничная. Я эти ручки и крутил, и вытягивал, и нажимал, но до содержимого добраться так и не смог. Две головы лучше, чем одна. Посмотри, как его открыть.

Живчиков принял примус и стал исследовать его футляр. Прикидываясь в очередной раз большим знатоком техники, Тимур принял серьезный вид. И — чудо: на этот раз он нашел разгадку. Оказывается, чтобы открыть футляр, надо нажать одновременно на обе ручки по разные стороны корпуса. И завершить процесс извлечения примуса из футляра должно третье лицо. Ногинский же не сумел понять все эти тонкости, чем и заслужил презрительное — «неуч». Наконец, сам примус был извлечен на свет. С виду — действительно симпатичный. Ногинский схватил инструкцию и стал читать вслух. Постепенно они освоили принцип работы сего агрегата. «-Ух, ты! А здесь какой — то насос», — удивлялся Ногинский. Тимур пояснял: «-Это чтобы бензин закачивать». «-Ух, ты! А здесь какая — то ручка!». «-Это, чтобы регулировать интенсивность пламени». В конце концов, они решили испробовать примус в работе. Ногинский принялся усердно закачивать бензин в примус, Живчиков же сдержанно руководил. И вот Сашка зажег спичку и, повернув ручку регулирования интенсивности огня, поднес ее к соплу. Моментально вспыхнуло высокое пламя, сопровождающееся прерывистым шипением.

— Убавь пламя! — верещал Живчиков и уже вместе с Ногинским в разные стороны крутил ручку. Правда, это никак не сказывалось на размере огненного языка: он остался таким же мощным. Живчиков изо всех сил дунул в сопло, чтобы сбить пламя, но — бесполезно. Ногинский еще раз покрутил ручку регулирования и вдруг примус, буркнув, стал выплевывать из своего чрева огненные порции. Первый горящий плевок полетел на занавеску, второй — на стену, третий — на письменный стол. Четвертого не было: Тимур с оглушительным треском закрыл крышку. Вокруг постепенно занималось пламя. Живчиков ошарашенными глазами взглянул на Ногинского. Тот был всегда абсолютно невозмутим, как и сейчас. Он только молвил: