Мейв Бинчи: Сердце и душа

— Барбара, ты-то тут что делаешь?

— Когда-то это звучало “О, Барбара, как чудесно! Садись и выпей”.

— Мы в десяти милях от Дублина. Ты здесь не случайно.

— Ты права. Не случайно. Я шла за тобой.

— Что?!

— Я шла за тобой. Ты не пришла домой в нашу квартиру. Ты не разговаривала на работе. Ты не у матери с отцом. Ты не у Кэрроллов. Я хочу знать, что стряслось с моей подругой.

— Ничего не стряслось.

— Не ври.

— Барбара, я серьезно, так нечестно. Ты хуже всех. Неужели нельзя понять, что я хочу побыть некоторое время одна?

— He-а, нельзя.

— А придется. Этого люди и хотят от друзей. Они хотят поддержки и понимания. А не расследований и шпионажа.

— Рассказывай, Фиона.

— Не буду. Не могу.

— Почему не можешь? Мы всегда все друг другу рассказываем. Я тебе рассказывала про то, как первый раз пошла с парнем в постель и он был так потрясен всеми английскими булавками у меня на белье, что чуть не вырубился. А ты была великолепна. Ты понимала.

— Знаю, но это другое дело.

— А ты мне рассказала про Шейна, и я тоже поняла. Почему я теперь не пойму?

— Это из-за Шейна. Это все из-за проклятого Шейна.

— Но он умер, Фиона. Ты же должна знать, что он умер.

— А ты откуда знаешь?

— Я прочла в газете.

— И ничего мне не сказала?

— Я ждала, что ты мне скажешь что-нибудь, а ты не говорила, и я подумала, что ты просто не хочешь об этом говорить.

— Я ничего не почувствовала, когда услышала. Я опознала его для полиции.

— Ты прям вот пошла смотреть на его тело? О господи! — Барбара была потрясена.

— Нет, я звонила в полицию.

— И что ты чувствовала?

— Ничего. К нему — ничего. Мне все равно, жив он или мертв.

Доброе лицо Барбары выражало страдание.

— Ой, да сядь ты, Барбара, бога ради, сядь и выпей ирландского кофе.

— Я давно не пила ирландский кофе. Помнишь то ярко-голубое платье, которое мало мне на размер?..

— Забудь про чертово голубое платье. Не будет никакой свадьбы.

— Тогда мне, пожалуй, большой стакан бренди, — сказала Барбара.

— Мама?

— Это ты, Карл?

— Да, мама. Все будет хорошо.

— Прости, Карл.

— Не за что, мама, это же был несчастный случай.

— Да. Прости, что я не умерла прямо там на месте и не оставила вас всех нормально жить дальше.

— Мама, ты поправишься, и мы все рады, что не случилось ничего серьезного.

— Я сожалею о сказанном.

— Мы все говорим то, чего на самом деле не думаем. — Он погладил ее по руке.

— Я не хотела причинить боль, — сказала она.

— И я не хотел, мама.

Розмари закрыла глаза. Карл вышел из палаты.

За открытой дверью в кресле на колесиках, которое катила Аня, сидел его отец.

— Спасибо тебе, сын, — сказал Бобби со слезами на глазах.

— Нет, папа, это правда. Мы все говорим то, чего на самом деле не думаем, — сказал Карл. Но его лицо было холодно. Все они знали, что Розмари Уолш имела в виду именно то, что сказала.

Деклан чистил ботинки на кухне на улице Сент-Иарлат.

— Мам, давай твои заодно почищу. Я как раз занимаюсь своими.

— Нет, милый, но можешь меня порадовать другим способом?

— Чем же, мам?

— Скажи-ка, что за черная кошка пробежала между тобой и Фионой?

— Какая такая кошка? О чем ты?

— Она вернулась сюда прошлым вечером с Димплзом. Она прошла миль десять по всему Дублину и выплакала все глаза.

— А ты спросила ее, в чем дело?

— Решила, что не надо. Я подумала, что вы могли поссориться.

— Мы не ссорились, — просто сказал он.

— Ты бы видел ее! Передала мне Димплза и пошла по улице. Вся согнулась, как от боли.

Деклан перестал драить ботинки.

— Все станет на свои места в понедельник, — сказал он бесцветным голосом.

— Если что-то надо расставить по своим местам, почему с этим надо ждать до понедельника? — спросила Молли.

— Так мы договорились.

В Данлири обычные люди с обычными жизнями наслаждались летним вечером на побережье. Они ходили на долгие оздоровительные прогулки вдоль пирса. Некоторые брали яхты и отправлялись в бухту. Другие оседали в маленьких ресторанчиках.

Лишь Барбара и Фиона, казалось, не замечали разлитой в воздухе летней неги.

— Объясни еще раз, — потребовала Барбара. — Ты ничего не чувствуешь к Шейну, ты любишь Деклана, но не можешь выйти за него, потому что не доверяешь своему чувству, так?

— Н-ну, почти.

— Я тебя слушаю уже полчаса, Фиона, и пошел второй стакан бренди. Я не могу понять, о чем ты говоришь. Я честно пытаюсь, но у меня не получается. Я правильно изложила суть?