Мария Воронова: Рандеву на границе дождя

«А вдруг семейные неурядицы брата – это предлог? – с ужасом подумал Руслан. – вдруг мама специально пригласила Макса, чтобы он привел в порядок мои мозги?»

Нет, это уже не дедуктивный метод, а паранойя! С такими мыслями действительно пора…

В приемном отделении он с трудом протолкался через маленькую толпу агрессивно настроенных людей, пришедших за медицинской помощью. Как всегда по пятницам, запах перегара был особенно густым.

Окинув толпу профессиональным взглядом, Руслан определил, что в действительно срочной помощи нуждается дай бог треть всех этих людей, остальные просто явились в удобное для себя время, не желая обивать пороги поликлиник.

Несмотря на недавний ремонт, отделение казалось мрачным и запущенным. Белая кафельная плитка кое-где отвалилась, обнажив безысходные серые шлепки цемента, на потолке расплылось бурое пятно от протечки, с которого на зазевавшихся докторов периодически падали куски краски.

Отделение располагалось на первом этаже, поэтому тут даже летом бывало сыро и промозгло, усиливая общее ощущение безнадежности.

Из-за двери хирургической смотровой доносились ставшие уже почти родными угрозы: вы мне отказываете в помощи? вы обязаны! как ваша фамилия?

Подобные вопли превратились в неизменный атрибут практики врача и от частого повторения уже не производили того впечатления, на которое рассчитывали граждане.

– Моя фамилия – пошел отсюда вон, – с этими словами в коридор вышла Мила и по инерции продолжила: – А имя – завтра в поликлинику обратишься. Давай-давай, иди отсюда, пока я милицию не вызвала, – крикнула она явно нетрезвому мужчине средних лет и наконец повернулась к Руслану: – пойдем покурим?

В курилке, странное дело, никого не было, и Мила с неожиданной для своей комплекции легкостью вскочила на высокий подоконник. Руслан полез в заначку, на верхней полке железного шкафчика со швабрами они всегда хранили пачку сигарет для таких вот некурящих докторов, как они с Милой. Потому что нет-нет, да и наступала минута, когда вдохнуть горький дым становилось просто необходимо.

– Откуда это взялось? – сказала Мила с недоумением. – Нет, всякое бывало, конечно, но к врачам относились с уважением, если писали жалобы, то почти всегда по делу. А сейчас – вздохнешь невпопад, и пожалуйста! Иди отписывайся! Иногда возникает чувство, что каждая спасенная мною жизнь – это удар по эволюции.

Руслан затянулся и глубокомысленно выпустил дым.

– Из всего информационного потока санитарного просвещения наш любимый гражданин уловил только одну идею: врачи кому-то там что-то давали и теперь по гроб жизни должны лично ему, – сказал он с усмешкой, – и, в общем, успех лечения зависит не от того, насколько тяжело он болен, а от того, как громко он на врача орет. Он не понимает, что иногда вылечить человека – это все равно что пройти по минному полю. Шаг вправо, шаг влево, и всё!

– Так медики сейчас как штрафбат! – расхохоталась Мила. – Гонят нас на минные поля, а за спиной заградотряд из всяких проверяющих, которым пациенты с радостью пулеметные ленты в виде жалоб подносят. А никаких миноискателей или там защитной амуниции ни фига не выдают, кстати, особенно в последнее время. Все ножками, ножками… Ну ладно, черт с ним! Подумаем об этом, когда нас пригласят разрабатывать новую концепцию здравоохранения, а сейчас нечего воздух сотрясать.

Мила коснулась его плеча, и даже сквозь куртку Руслан почувствовал тепло ее ладони:

– Ты как? Держишься?

– Спасибо, Мила, я в порядке. Сама понимаешь…

Так вышло, что они с Милой не виделись очень долго, то она была в отпуске, то на учебе, потом отпуск брал Руслан, и у него не получилось поговорить о смерти жены с единственным человеком, которого он считал своим настоящим другом.

– А ты на нас не сердишься? – вдруг спросила она. – Не думаешь, что в смерти Оли есть вина наших врачей?

Он покачал головой:

– Ну что ты! Может быть, шанс был. Может быть, один из ста, а может быть, и больше. И если бы доктор нашел тропинку через это минное поле, я был бы благодарен ему до конца жизни. Наши не сумели, так это судьба, куда деваться. Как сказал Пушкин: но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья, да брат мой от меня не примет осужденья, и дух смирения, терпения, любви и целомудрия мне в сердце оживи… Да я вообще, – Руслан махнул рукой, – сам я хорош! Сидел как идиот возле Оли и ни о чем не думал, кроме того, что не хочу ее терять. Наверное, надо было искать консультантов, сгонять всех профессоров к ее постели, самому, может, сунуть нос в историю болезни, а я тупо сидел, держал ее за руку и плакал. Хотя толку от моих слез не было никакого. Так что если кто и виноват, то только я.