Андрей Рихтер: Обретение любви

Супруга Тупчего была врачом, поэтому медицинскими советами он сыпал направо и налево. И еще у Тупчего повсюду были свои люди. Особые, знакомые люди, обладатели выдающихся достоинств или выдающихся товаров.

– Спасибо, Роман Захарович, но я не ем курагу. – Давая понять, что узбек с курагой ей и в самом деле не нужен, Галина прижала рукой лист, который уже тянул к себе по столу Тупчий.

– Так у него не только курага, но и все остальное – изюм, чернослив, инжир, дыня сушеная, – не сдавался Тупчий, листок, правда, отпустил. – Любой сухофрукт богат калием…

– И калориями, – строго добавила Галина.

Про калории снова соврала. Уж чего-чего, а проблем с лишним весом у нее никогда не было. До сих пор в свадебное платье без труда влезть можно. Только зачем? Но не станешь же рассказывать подчиненным про своих тараканов, про то, что Лукьяновку ты обходишь стороной. Лукьяновка – это не только рынок, но и кладбище с тюрьмой. Слишком много воспоминаний…

– Тогда панангин, Галина Дмитриевна. По одной таблетке в день…

Недостатков у Тупчего было два – красота и занудство. Красота, потому что не годится мужчине быть таким «глянцевым», идеально выглядящим. Черты лица, фигура, одежда… В человеке все должно быть прекрасно, никто не спорит, но должен быть и какой-нибудь маленький недостаток, подчеркивающий, оттеняющий достоинства. Порой так и подмывало взять Тупчего за узел галстука и сдвинуть его чуточку вбок. Или волосы слегка растрепать. Интересно, что бы подумал Тупчий, вздумай завкафедрой сотворить такое? Наверное, бежал бы в панике к ближайшему зеркалу.

– У вас ко мне дело, Роман Захарович? – перебила Галина, не любившая непрошеных советов вообще и медицинских советов в частности, тем более не от врачей.

– Да, дело… – Тупчий сразу же сник, давая понять, что дело у него неприятное. – Дело…

Об этом и так можно было догадаться. С утра пораньше с приятными делами не являются. Время приятных дел наступает позже.

– Так говорите же! – подстегнула Галина, но подстегнула мягко, со «своими» она вообще старалась разговаривать мягко, даже когда устраивала выволочку.

– Григорий Артемович считает, что курс по истории конституционализма слишком важный для того, чтобы его читал я…

Сдержанным, тщательно дозированным вздохом Тупчий выразил то, чего не хотел произносить. Он предусмотрительно старался избегать резких выражений в адрес кого-то из противного лагеря, тем более – самого профессора Хащенко. Галина его прекрасно понимала. Мало ли как повернется жизнь, лучше поддерживать со всеми хорошие отношения. Или хотя бы видимость хороших отношений. Это из школы в школу нетрудно перейти, если не сработаешься с новым директором. Кафедру так не сменишь, потому что школ много, а кафедр мало, и вопрос специализации здесь крайне важен. В школе историю может преподавать и «антик» [1] Специалист по истории Древнего мира (разг.) . , и медиевист, и «новичок» [2] Специалист по Новой (Новейшей) истории (разг.) . , а вот в университете с кафедры Новейшей истории на кафедру истории Древнего мира не перейдешь.

– Григорий Артемович должен был вначале обсудить свое мнение со мной! – нахмурилась Галина.

Еще один вздох, на сей раз с закатыванием глаз к потолку. Да, конечно, должен был, но ведь Григорий Артемович считает, что должность замдекана исторического факультета по научно-педагогической работе дает ему право… И так далее.

Мразь какая! Претендент! Враг! В политике ничего не вышло, так он в науку полез, благо успел в свое время «остепениться». И действует старыми, привычными политическими методами – интриги плетет, группировку вокруг себя сколачивает, провоцирует, подкапывается. Вот зачем ему отбирать у Тупчего единственный курс, полностью «профильный», – у Романа Захаровича кандидатская по истории украинского конституционализма и докторскую он по этой же теме пишет? Зачем обострять отношения? Чем ему Тупчий не угодил? Совсем не в Тупчем тут дело, не на Тупчего наезд, а на завкафедрой. Хащенко показывает, точнее, хочет показать, что с ней можно не считаться, что реальная власть у него? Ну ладно…

– Идите, Роман Захарович, – сказала Галина, поняв, что, кроме вздохов, ничего больше от Тупчего не услышит. – Идите и продолжайте читать курс. У вас это замечательно получается…

Лектор из доцента Тупчего и впрямь был хороший – знающий, обстоятельный, невозмутимый (ох, разный студент пошел, разный) и с правильной, красивой речью. Правильную речь Галина ценила не меньше профессионализма, а если вдуматься, то, пожалуй, и больше. Если умные вещи излагать через пень-колоду, мешая украинские слова с русскими, вставляя между ними «ну», «вот» и «значит, так», то в смысл сказанного вникнуть вряд ли удастся, не говоря уже о том, чтобы конспектировать подобную «лекцию». «Приберегите ваш суржик для базара, там ему самое место!» – это Галинино выражение знал весь университет. Она и Гужву однажды так осадила, не посмотрела на то, что он проректор. По уму, так можно, нужно было и промолчать, не высовываться. Недаром же говорится, что молчание золото. Но неделей раньше, на заседании ученого совета, Гужва позволил себе нелестно отозваться об уровне преподавания на ее кафедре, упомянув среди прочих недостатков (большей частью надуманных, притянутых за уши) и низкую речевую культуру ряда преподавателей. Ну, раз уж нападаешь на чужую речь, то и за своей изволь следить. Для начала хотя бы избавься от словечек вроде «нахиба» [3] Жаргонный, неприменимый в литературной и вообще культурной речи аналог украинского слова «навiщо» – зачем. и «запизнюлый» [4] Искаж. «запiзнiлий» – запоздалый (укр.) . . Теперь Галина с Гужвой на ножах. Ну ладно, Бог не выдаст, Гужва не съест.