Даниэла Стил - Крылья [исправлены ошибки]

— Послушай, у меня же сегодня не день рождения, — неожиданно сказал он.

Кэсси все еще не могла прийти в себя от того, что Ник ее куда–то пригласил. Она не могла припомнить, чтобы раньше он хоть когда–нибудь это делал.

— Я просто подумал, что ты теперь так избаловалась… Сандвичи в заднем ангаре наверняка тебя не устроили бы.

Он пожал плечами, пытаясь скрыть, как он счастлив, оттого что она рядом. Довольно скоро Кэсси заметила, что он почти ничего не ест. Возможно, за его приглашением на ленч кроется что–то еще? Девушке показалось, что взгляд Ника выражает смущение и тревогу.

— В чем дело, Кинжал? Ты ограбил банк?

— Пока нет. Но я об этом подумываю.

На этом шутки закончились. Их взгляды встретились, и она все поняла. Страшные слова вырвались сами собой, прежде чем он успел их произнести.

— Ты едешь?!

Он кивнул.

В горле у нее пересохло, молочный коктейль, казалось, свернулся в желудке.

— О нет, Ник! В этом нет никакой необходимости… Мы ведь не вступили в войну…

— Вступим, что бы там ни говорили. Держу пари, Уильямс тоже это знает. Может быть, он даже на это рассчитывает. Ведь тогда он сможет продать кучу своих самолетов. В общем, я не верю всей этой чепухе по поводу того, что Америка будет держаться в стороне. Но даже если и так… там нужна помощь. Я еду в Англию. Вступлю в Королевский воздушный флот. Я уже навел справки. Им очень нужны летчики, берут всех желающих. У меня есть все, что им нужно, а здесь вполне смогут обойтись без меня. Чтобы привозить почту в Цинциннати, гении не требуются.

— Но если тебя собьют, им тоже легче не станет. Это ведь даже не твоя война. Ник… — Глаза Кэсси наполнились слезами. — Отец знает?

Он кивнул. Очень тяжело говорить с ней об этом, но он сразу решил, что сам ей расскажет. Он сказал об этом Пэту, как только узнал, что Кэсси дома, и Пэт с ним согласился.

— Я сказал ему вчера. Он ответил, что ждал этого. — Ник взглянул на нее странным взглядом. — Я вернусь, Кэсс. Впереди у меня еще уйма времени. И кто знает, может быть, на этот раз я повзрослею. Я столько еще не сделал в своей жизни…

— Но разве ты не можешь повзрослеть здесь? Неужели обязательно рисковать жизнью, для того чтобы что–то в ней изменить?

— Мне не нравится, что я стал ленивым, что мне так легко все дается и что я успокоился. Последние двадцать лет я летаю с грузами, потому что это легко. Время промчалось так быстро, что я забыл о том, где я нахожусь и что я такое. Вот я здесь, полжизни прошло… а сколько времени потеряно… Больше я так не хочу.

Кэсси не совсем понимала, что он хочет сказать. Чувствовала только, что Ник сожалеет о чем–то, чего не сделал. Ему всегда казалось, что время еще есть. Так и было на самом деле. И однако в чем–то ему не хватало смелости. Он так и не женился во второй раз, он опасался слишком увлечься другим человеком, боялся иметь детей. Он никогда не хотел ничем рисковать на земле. Может быть, оттого, что слишком боялся потерь. Смерти же он никогда не боялся. Такая странная форма трусости, свойственная многим людям этой породы. В небе они проявляют невиданные чудеса храбрости, на земле же ведут себя как жалкие трусы.

— Не надо, Ник… прошу тебя, не уезжай.

Она не знала, как его остановить. Она не может, не может его потерять!

— Я должен это сделать.

— Ничего ты не должен! Ты никому ничего такого не должен! — Кэсси повысила голос почти до крика, так что за соседними столиками стали оглядываться.

— Так же как и ты, Кэсс. Но ведь ты же сделала свой выбор в жизни. Вот и я хочу сделать свой. Я имею на это право. Не собираюсь здесь сидеть, пока там сражаются без меня.

Они вышли на улицу, продолжая выкрикивать свои возражения в лучах сентябрьского солнца.

— Ты что, считаешь себя таким незаменимым? Может, таких летчиков больше нет? Ник, ради Бога, ну стань же ты наконец взрослым человеком… Останься… ну пожалуйста! Не хочу, чтобы тебя убили на этой чужой войне… и даже если она не чужая… Пожалуйста… Ник… — Кэсси плакала не скрываясь.

Ник схватил ее в объятия. И прежде чем успел удержать себя, он уже говорил о том, как ее любит. Он столько раз обещал себе, что никогда ей этого не скажет, но теперь не мог остановиться:

— Девочка моя, не надо… Я так тебя люблю… Но я должен… А когда я вернусь, может быть, все изменится. Может быть, ты перестанешь изображать «небесную ласточку» для Десмонда Уильямса, может быть, я научусь чему–то такому, чего никогда не знал. Мне нужно много больше, чем то, что у меня есть сейчас… Кэсси, я никогда не знал, как этого достичь.