Светлана Бестужева-Лада - Злая любовь

– Не исключено, что я вас навещу как-нибудь вечером. О, всего на несколько минут. Просто хочу доказать вам, что ничего не боюсь. При том условии, конечно, что вы будете соблюдать правила игры.

– Игры?

– Да, не переступите той черты, которую я сама определю. И только так.

Успокойся. Правила моей игры состоят в том, чтобы ты всего хотела и добивалась сама. Ты видишь, я ничем не рискую. Я буду честен. Если мои руки коснутся тебя, значит, ты сама их позвала. Если они скользнут под твое платье и будут наслаждаться твоей нежной кожей – это тоже будет твоим желанием. Ну, что же, чего ты ждешь?

Чего ты ждешь? Я бросаю тебе вызов. Ты не придешь. Не осмелишься прийти. Не потому, что боишься меня, а потому, что боишься себя. Я ошибаюсь? Тогда принимай вызов.

Вчера я тебе позвонил. Мне не терпелось узнать твое решение. Я спросил:

– Вы придете?

И ты ответила своим прекрасным, мечтательным голосом

– Ответ в старом дубе. Что? Принимаю ли я вызов? Немного терпения. Идите на почту.

Обо мне, быть может, совершенно забыли, пока читали эти письма. Обо мне, о муже. В этом нет ничего удивительного: я сам о себе забыл, забыл кто я и где я. Я даже не заметил, как вошла служанка и положила передо мной сигареты, за которыми я ее посылал.

Я был как оглушенный. Письмо за письмом раскрывало мне план готовящейся измены, я наблюдал за тем, как Одиль незаметно для себя катится по наклонной плоскости, в конце которой она станет любовницей другого мужчины. Конечно, еще ничего не произошло, но могло произойти уже в любой момент. Чего им не хватает?

Что же касается другого, то это был не Демонжо, как я посчитал вначале. Слава Богу, это был всего лишь Лаборд! Я оказал ему столько услуг, что он совершенно естественно должен был меня ненавидеть. Последней моей услугой было то, что я помог ему избежать тюрьмы.

Я отложил в сторону то письмо, где он издевался надо мною и перечитал его.

Ваш муж считает меня мечтателем и поэтом. Он думает, что я не способен жить реальной жизнью. Но я способен на большее: воплотить мечту в реальную жизнь.

Что бы он там ни говорил, но я спас его от тюрьмы, в которую он чуть было не угодил именно из-за своей непрактичности и излишней доверчивости. Я не считал его способным на мошенничество или непорядочность. Сегодня он доказал, что способен и на то, и на другое: он собрался отобрать жену у меня, человека, которому был стольким обязан. Не было даже такого оправдания, как страсть, потому что он не любил, а только играл.

А она, она даже не возмутилась и позволила вести себя шаг за шагом к пропасти. Сначала из любопытства, потом – из желания испытать новые острые ощущения. Позволила тому, кого должна была бы с презрением выгнать. Правда, она ничего не знала, у меня нет привычки рассказывать о тех услугах, которые я кому-то оказываю. Для нее это был не всем обязанный мне человек, а просто соблазнитель, куда более опытный и искушенный, нежели другие.

Когда она читала его искусно составленные письма, в ней неизбежно должно было начать разгораться желание, до сих пор дремавшее в ее прекрасном теле. Каким-то чудом он превратил ее в абсолютно незнакомую для меня женщину. В общем, они уже обманули меня настолько, что сам факт их физической близости уже ничего бы не добавил к совершившемуся предательству. Вполне возможно, что она даже уже принадлежала ему, лежа в моих объятиях, в моей постели. А почему бы и нет? Для нее это могло стать еще одним новым острым ощущением: отдаваться мужу телом, а любовнику – воображением.

И тут я вспомнил некоторые мелочи, о которых, впрочем, не решаюсь сказать даже сейчас. Это должно быть началось около недели тому назад. Я овладел ею… Я уже говорил, что она не была страстной женщиной, плотские утехи и удовольствия ее мало занимали. Но в тот раз в моих объятиях была совершенно другая женщина. Да, это была совершенно иная Одиль, которая обвивала меня руками и ногами, прижималась трепещущим телом ко мне, так, что я ощущал каждую его клеточку, глаза ее были закрыты, рот – искажен наслаждением, которое она, безусловно, испытала… Когда она очнулась после короткого забытья и открыла глаза, она сначала словно и не узнала меня, а потом разочарованно прошептала:

– А, это ты…

Я же рассмеялся: моя гордость самца была удовлетворена. Подумать только: я смог довести женщину до такого экстаза! Я! Мое самодовольство помешало мне насторожиться при таком внезапном изменении доселе бесстрастной женщины. Каким же дураком я был! Она отдавалась не мне, а другому, после прочтения неизвестно какого по счету письма.